— А где Нельсон? — спрашивает Кролик.
— Он уехал с Билли Фоснахтом в Бруэр посмотреть его мини-мотоцикл.
— Я не хочу, чтобы он смотрел мини-мотоциклы. Еще убьется.
Другой ребенок, его дочь, погиб же. Мир — он как зыбучие пески. Найди прямую дорогу и держись ее.
— Ну, Гарри, какой от этого вред, если он только посмотрит. У Билли есть же мотоцикл — он все время на нем ездит.
— Мне это не по карману.
— Нельсон обещал сам заработать половину нужной суммы. А если у тебя так туго с деньгами, я дам ему вторую половину из своих. — Свои деньги — это акции, которые много лет тому назад подарил ей отец. Да она и сама теперь зарабатывает. Нужен ли он ей вообще? Она спрашивает: — Ты уверен, что закрыл дверь? Откуда-то вдруг потянуло сквозняком. В этом доме и уединиться нельзя, верно?
— О Господи, какое еще уединение, по-твоему, я должен тебе создать?
— Ну, хотя бы не стой тут и не смотри на меня — ты не раз видел, как я моюсь.
— Я уже не помню, когда я в последний раз видел тебя без одежды. Ты еще вполне ничего.
— Я обычная сучка, Гарри. Таких, как я, миллиарды.
Два-три года тому назад она ни за что не сказала бы «сучка». Это возбуждает Кролика, словно он почувствовал на своем члене ее дыхание. Лодыжка, которую она обрабатывает, вдруг покрывается яркой кровью — он в ужасе.
— Господи, до чего же ты безрукая, — говорит он ей.
— Я нервничаю оттого, что ты стоишь тут и пялишься.
— С чего это ты решила принимать ванну сейчас?
— Мы же едем ужинать, разве забыл? Если мы собираемся попасть в кино на восьмичасовой, нам надо выехать в шесть. Тебе тоже надо помыться — типографскую краску отмыть. Оставить тебе мою воду?
— Она вся в крови и волосках.
— Прекрати, Гарри. Тоже мне цаца, раньше ты не был таким.
Вот и еще одно — «цаца». Не ее слово, не ее, она говорит с чужого голоса.
А Дженис продолжает:
— Колонка еще не успела нагреться для новой ванны.
— Ладно. Воспользуюсь твоей водой.
Его жена вылезает из ванны, вода стекает с тела на коврик, ноги и ягодицы у нее порозовели от пара. Когда она приподнимает волосы с шеи, груди из солидарности тоже приподнимаются.
— Не вытрешь мне спину?
Кролик уже и не помнит, когда она в последний раз просила его об этом. Он вытирает ее, и ее маленькое тело кажется большим, как у всех голых женщин. Линия талии переходит в покрытое жирком бедро. Кролик приседает, чтобы вытереть ей ягодицы, красные, покрытые гусиной кожей. Ляжки, отдельные черные волоски, влажный мох.
— Так, хватит, — произносит она и делает шаг, выходя из его рук.
