— И думаете, все тут же бросятся продавать свои наделы? — спросил инженер.
— Может, да, может, нет, — сказал Грашо. — Наше дело — попробовать. Я это называю политическим воздействием. Я уверен, что вы меня понимаете.
Слободан встал — весь в пыли, сбитый с толку.
— Впрочем, — сказал Грашо, тоже вставая и явно в лучшем настроении, будто беседа увенчалась успехом. — Я уже говорил об этом с товарищами. Учитывая ситуацию, мы пришли к выводу, что вы должны за свой дом получить в три раза больше предусмотренного потолка откупных цен. Об этом, само собой разумеется, также не следуете трубить, но мы полагаем, что так будет по-людски.
— Не упусти случай, — сказала Магда, укладывая чемодан. — Нелегко нам было этого добиться, будь разумным!
Слободану совсем не нравилось множественное число. Не нравилось и то, что Магда уезжает так быстро. Не то чтоб он очень нуждался в ней как в женщине. Но все происходящее Магда воспринимала как-то отвлеченно, слишком по-деловому, будто она не понимает, что для него это очень важно, для него, может быть, это главное жизненное испытание; и вопрос не просто в карьере, здесь… вся его душа. Да, душа. Человек на многое способен ради души.
— Как это надо понимать? — спросил он неопределенно, думая о множественном числе. Произнеси он слово «душа» — она рассмеялась бы ему прямо в лицо.
— Я имею в виду, что ты способен снова на все наплевать, выкинуть очередное коленце и в самую критическую минуту втемяшить себе в башку какую-нибудь новую дурацкую идею. Вот как это надо понимать. Какой-нибудь новый столярный подвиг. Или просто бросишь все из-за какой-нибудь глупости. Что касается меня, то я для нашего дела предприму в Загребе все что смогу. А ты тут смотри не подведи! И продай им этот дом! Выбрось из головы все эти разговоры о чести и разные ложные сантименты. Я тебя знаю как облупленного!
Неужели она считает, бушевало все у него внутри, что мой энтузиазм, моя увлеченность стройкой — ненастоящие, неискренние! Она думает, меня надо подгонять, надо мне о чем-то напоминать, будто посылает меня в магазин за спичками! Разве таким образом должна она принимать участие в моей мечте, к тому же она уверена, что уже участвовала, что уже «добивалась» ее осуществления, используя неизвестно какие таинственные каналы! Что такое для «нашего дела» собирается она «предпринимать» в Загребе? И что это вообще за «наше дело»? Как она все легко и эгоистично готова себе «присвоить» — а гавань вовсе не «наша», и уж если говорить по существу, то не гавань принадлежит мне, а я — гавани, мы все — ее, ей принадлежим и душой и телом, и тебе, Магда, следовало бы просто находиться сейчас рядом со мной.
