Кроме того, в конце улицы мелькали фургоны трёх различных каналов новостей. Операторы держали видеокамеры, репортёры в опрятных костюмчиках притаились поблизости. Полицейские не давали им подойти, но операторы нацелили своё оборудование, словно крутили фильм.
Я спряталась за спиной Хардин, и мы пошли к месту преступления.
Детектив переговорила с мужчиной в деловом костюме и представила нас.
— Китти Норвиль, детектив Салазар.
Глаза детектива расширились, и он ухмыльнулся.
— Наша волчья знаменитость?
— Да, — ответила я, чуть ли не с вызовом.
Я протянула руку. На минуту мне показалось, что детектив не пожмёт её, но я ошиблась. Салазар на шесть дюймов выше меня, и вид у меня не страшный. И улыбка обаятельная.
Салазар обратился к Хардин:
— Ты уверенна, что это хорошая идея? Если те ребята пронюхают, что она здесь, то не отклеятся, — указал он большим пальцем через плечо на фургоны новостников.
Вот только моей фотографии не хватало во всех вечерних новостях с заголовком: «Оборотни рыщут по даунтауну».
— Я прослежу за ними. Она консультант, только и всего.
Слишком поздно. Мы уже привлекали внимание. Одна из камер указывала на нас. Репортёр в строгом костюме с юбкой перевела взгляд на камеру, затем на нас. Как только мы оказались в их поле зрения, остальные команды стали усиленно искать, что же заметили их конкуренты. В джинсах и свитере, я выделялась как гражданское лицо в месте, куда полицейские обычно гражданских не пускают. Медейники начнут задавать вопросы. Я демонстративно развернулась к ним спиной.
— Не люблю камеры, — призналась я. — Мне бы не хотелось, чтобы общественность узнала, как я выгляжу.
— Хорошо.
Хардин сместилась, загораживая обзор камер.
— Салазар, проводи репортёров в здание и удостоверься, что они не попытаются снимать из окон.
— Будет сделано.
— Хорошо. Это не займёт много времени.
— Давайте просто закончим со всем поскорее, — предложила я.
Салазар провёл нас к переулку.
Я видела, что могут делать оборотни и вампиры, когда они теряют свою человечность и знают лишь кровь и резню. Измельчённая оленина. Повсюду потроха, полдюжина волков роется в корпусе животного. Я думала, что знала чего ожидать. Но реальность оказалось совершенно иной.
Её глаза были открыты. Кровь запеклась на тёмных волосах и обрызгала безжизненное лицо, но первым я увидела глаза, стеклянные и сверкающие. Голова лежала приблизительно в четырёх футах от остальной части трупа. На секунду мой взор затуманился чёрными пятнами. Расчленённые фрагменты. Ноги валяются в одной стороне, обнажённые руки и туловище скручены в другой, одежда порвана прямо вместе с ними. Вытащенные органы — яркие, тёмные куски — лежат между. Как брак в мясной лавке, который жалко выбросить на улицу всем на глаза.
