Мише, привыкшему к тёмным сарафанам матери, очень не понравилось её яркожёлтое платье с узором из незабудок.
«Экая шутиха!» — подумал он, но подошёл и низко поклонился.
По одну сторону от Елизаветы Андреевны стояло кресло для Михайла Васильевича, по другую сидела очень молоденькая девушка, одетая точь-в-точь, как Матрёша.
— Леночка, — сказал Михайло Васильевич, — вот Мишенька Головин, твой двоюродный братец. Не обижай его.
— Ах, что это вы! — ответила Леночка и потупила голубые глазки.
Мишу усадили рядом с Михайлом Васильевичем, и почти тотчас через другую дверь вошло несколько молодых людей, одетых по-домашнему — в рубашки без манжет, стянутые у кисти, и в длиннополые камзолы без кафтанов. Они скромно расселись у другого конца стола и тотчас принялись пить кофей, который разливала Матрёша.
Мише тоже дали чашку, и Михайло Васильевич, заметив, что он недоверчиво посматривает на незнакомый тёмный напиток, шепнул ему:
— Ты пей. Он сладкий.
Миша взял чашку обеими руками и звучно потянул в себя кофей. Леночка тихонько фыркнула и прикрыла рот платочком. Миша поднял глаза и увидел, что Михайло Васильевич держит чашку одной рукой за ручку. Миша тотчас сделал так же, исподлобья поглядывая на Леночку.
Завтрак кончился, молодые люди встали, поклонились и чинно пошли к дверям. По дороге один из них легонько толкнул Мишу в бок и шепнул:
— А я видел в окошко, как ты в мастерскую шагал. Вот, думаю, приехал знаменитый мастер из дальних стран.
— Я не мастер, — серьёзно ответил Миша. — Я ещё буду учиться.
— Когда так, приходи в мастерскую, я тебя обучу. Спросишь Матвея Васильева.
Он вышел вслед за другими. Миша увидел, как все они в одних рубашках и камзолах бежали по двору и один запустил в Матвея снежком, а Матвей на ходу захватил пригоршню снега и вытер обидчику лицо, и потом оба бросились догонять товарищей.
Елизавета Андреевна вынула из кармана зелёное шёлковое вязанье и села к окошку. Леночка села против неё, сложив тонкие ручки на коленях. Матрёша убежала, звеня ключами. А Михайло Васильевич взял Мишу за руку и увёл в свой кабинет.
Здесь жарко горел камин. Михайло Васильевич сел в кресло около огня и сказал:
— Расскажи мне про себя, дружок. Что ты делал, что видел любопытное?
Миша тотчас вспомнил, как Иван Макарыч говорил ему, что Михайло Васильевич любит сполохи, и ответил:
— Как мы от Матигор отъезжали, в небе сполохи играли.
— Как бежали лучи? Вот так? — И Михайло Васильевич, взяв свинцовую палочку, набросал на бумажке рисунок северного сияния.
