на свет появляются осы, из туши
коровы — пчелы.) Позвоню потом в Хозяйственную часть, говорит он уже в комнате, моя руки. Кто-то бумагу ворует, спрашивает Лайош. (Он подозревает Тота.) Нет. Имрушка, кофе. Не кладите сахар, он уже с сахаром. Два куска. Спасибо. Но тут уже перед ним с серьезно-шутливой миной стоит Лайош Адам, просит скинуться на кофе. Томчани нехотя достает деньги — слегка подыгрывает, обед и кофе улучшили его настроение; полученные деньги «кассир» кладет в громоздкую металлическую коробку. На крышке рельефно изображен солдат с флагом; надпись: Образцовый батальон. (Флаг победно реет, сам солдат изображен примитивно, но выражение лица у него все равно решительное.)
Мэрилин Монро несет товарищу Пеку его порцию. Зайчик-побегайчик громко топает ножками. Томчани разглядывает кровавый сувенир на своем столе. Обстоятельно размешивает кофе. Влетает Мэрилин, поправляя волосы. Имре, на доклад. Парень вскакивает как ужаленный. Осторожно, не наделай глупостей. Андриш Бекеш смотрит с сочувствием. Адам считает деньги. В дверях Томчани оглядывается. Что будет?
Приветствую, сурово здоровается он в кабинете. Приветствую, отвечает Грегори Пек и поправляет какую-то бумагу на столе. Роется. Мне приятно, что ты меня вызвал, начинает наступление Томчани. Глаза у Грегори Пека округляются, и с меланхолией пятидесятилетнего человека он говорит: клал я на твое «приятно»!
Глава IV, в которой мы нос к носу сталкиваемся с интермедией из двух частей
Томчани сжимается, как сталь на морозе. Его душевные мышцы готовы к прыжку! Он готов с места опровергать все подряд! Все, что критикует исследование и могло бы оправдать соколов. Расслабься. Ты напряжен, как девица на своем первом балу. Неправда?! Товарищ Пек дружелюбно шурится. Неправда, встает в позицию Томчани. Грегори Пек барабанит по столу какую-то мелодию. (Звучит? Нет. Ни Бетховен, ни Барток [венгр!], ни Гайдн.) До меня доходят слухи, говорит он. Затем смягчается. Говорит в телефонную трубку. Дорогая Мэрилин. Будьте добры, два кофе. Да, снова. Милая и смышленая девушка. Томчани кивает. Грегори Пек прочищает горло, а потом, будто случайную мысль или прискорбную случайность, сообщает: я не видел тебя на первомайской демонстрации. Томчани краснеет. Он рассчитывал на другое. Джакомо громко прыскает, друг Беверли многозначительно кивает. Кабы был бы я был начальничком, безответственно пищит Джакомо. Кабы был бы я был начальничком, говорит и друг Беверли, и щечные мешки хомячка сильно опадают, почти втягиваются вовнутрь, как щеки аскетов или святых. Да, хитро отвечает Имре, «я не видел тебя на первомайской демонстрации». Грегори Пек кивает, он не хочет скандала, время скандалов прошло; он отмечает то, что ему было нужно, и этого достаточно.
