Но ведь если и впрямь коварный истребитель савойской знати не свой простой и незамысловатый брат-оборотень, а зловредный демон, лишь притворяющийся, как меня потом научил хвостатый профессор, – хомо метаморфум, то следует незамедлительно просить подмоги у фра Анжело.
Конечно, вряд ли наш капеллан умеет воскрешать умерших, но, ей-богу, неужто ему не под силу вызвать душу, чью-нибудь из убиенных? Совсем на чуток, – я же не прошу надолго, лишь на самую малость отвлечься от ангельского пения и вкушения нектаров в райских кущах, чтобы свершить правосудие и покарать гнусного убийцу. Кому как не покойнику знать, откуда приходит демон и куда затем девается?
Размышляя так, я стоял под дверью и едва успел отскочить, когда та распахнулась. Слава богу, что успел, ибо распахнулась она с такой силой, что, промедли я полмига, на лбу выросла бы шишка величиной с рог неуловимого зверя-единорога. Представьте себе, спаси нас господи, рогатого волка-оборотня – это совсем уж позор какой-то!
– Что ты здесь делаешь, Рене? – гневно прикрикнул граф де Монсени, метнув на меня такой яростный взгляд, что я попятился и чуть было не заскулил.
– К вашему сиятельству прибыл гонец от нашего доброго герцога Филиберта, – согнувшись в поклоне, доложил я. – Мы встретились неподалеку от замка, я сопроводил его.
– Занимайся своим делом, – все так же недовольно рявкнул монсеньор Констан, поднимая кулак к моему носу. Затем добавил, с трудом смиряя гнев: – Где он?
Признаться, мне редко доводилось видеть своего господина таким разъяренным. Конечно, в разговоре с принцессой он изо всех сил старался сдерживать обуревавшие его чувства, а от меня ему не было нужды таиться. Лицо храброго графа де Монсени пылало яростью, подобно раскаленному тиглю, что, в сочетании с иссиня-черной бородой, заставило бы попятиться любого безумца, посмевшего заступить путь.
Должен вам сказать, моего господина нельзя было назвать красавцем, не рассорившись с истиной. Но всякий, кто видел его хоть раз, запоминал так, что смог бы описать даже спустя десять лет. Высокий, сухощавый, точно изможденный многомесячным постом, он, тем не менее, отличался силой, неожиданной в не таком уж мощном, на первый взгляд, теле. Лицо его поражало худобой и резкой угловатостью. Глубоко посаженные глаза смотрели прямо и храбро, так что иных от этого взгляда брала оторопь. И, конечно, облик моего господина довершала борода. Столь безукоризненного черного цвета мне ни прежде, ни теперь видеть не доводилось.
