Однако папашу Планта он боялся как огня, а посему скрыл свое неудовольствие и расплылся в привычной улыбке.
— Ох, сударь! — вскричал он, когда судья был от него в трех шагах. — Ох, что творится, сударь! Я как раз хотел бежать за вами…
— Твой хозяин меня звал?
— Прямо не верится, сударь, — продолжал Батист. — Как только мы вышли из «Тенистого дола», хозяин припустил бегом, да так быстро, так быстро, что я еле за ним поспевал.
Тут Батист прервал свой рассказ, чтобы поделиться со слушателем соображением, которое пришло ему в голову:
— Хозяин на вид не очень-то проворный, правда же? А на самом деле любого обгонит, даром что в теле.
Потеряв терпение, папаша Планта топнул ногой.
— И вот наконец мы добираемся до дому, — спохватился Батист. — Хозяин вихрем врывается в гостиную, а там хозяйка рыдает, как кающаяся Магдалина. Он так запыхался, что еле мог слово вымолвить. Глаза вытаращил и повторяет: «Что такое? Что такое?» Тогда хозяйка — у нее и у самой язык не слушается — протягивает ему письмо от барышни, которое держала в руке.
Троих слушателей Батиста корчило, будто их поджаривали на медленном огне, а негодник, видя это, едва цедил слово за словом.
— Берет хозяин письмо, — продолжал он, — подходит к окну, чтобы виднее было читать. В секунду пробежал все письмо глазами. И тут такое началось — вообще ничего не понять. Сперва он застонал, хрипло так: «О-о», потом замолотил по воздуху руками, будто плавает по-собачьи, закрутился волчком, да как повалится на пол ничком. И готово дело.
— Умер? — ахнули все трое.
— Нет, нет, господа, — осклабившись, отвечал Батист. — Да вы ступайте, поглядите сами.
Лекок — человек терпеливый, но терпение его все же имеет границы. Взбешенный столь медлительным повествованием, он поставил на землю саквояж и, правой рукой вцепившись в плечо Батиста, между тем как зажатая в левой его руке гибкая тросточка с налитым свинцом набалдашником, свистя, разрезала воздух (с этой тросточкой Лекок не расставался никогда), процедил:
— Дружище, советую тебе рассказывать побыстрее.
Больше он не прибавил ни слова. Но слугу, которого никогда не бранят, объял невыразимый страх перед этим невысоким белокурым человеком с удивительным голосом и с пальцами, твердыми и крепкими, как тиски.
Не отводя глаз от тросточки г-на Лекока, Батист продолжал уже скороговоркой:
— С хозяином приключился удар. В доме все вверх дном. Все растеряны, кроме меня: я смекнул, что нужен врач, и помчался искать — либо господина Жандрона, я ведь знал, что он в замке, либо здешнего доктора, либо хоть аптекаря. И тут такая удача! Прямо на углу встречаю костоправа Робло. «А ну, пошли со мной!» — кричу ему. Он идет за мной, расталкивает всех, кто пытался помочь хозяину, и пускает ему кровь из обеих рук. Вскорости хозяин вздохнул, потом открыл глаза, а там и заговорил. Он сказал мне, что хочет видеть господина мирового судью, и я сразу же…
