О, г-н Куртуа прекрасен, когда с нахмуренным челом клянет тяготы власти, но еще прекрасней он, когда, опоясанный шарфом с золотыми кистями, торжественно выступает во главе муниципалитета!
В доме мэра все еще спали, когда отец и сын Берто — принялись колотить тяжелым молотком в двери. Прошло довольно много времени, прежде чем в одно из окон первого этажа выглянул полуодетый и полусонный слуга.
— Вы что, негодяи, взбесились? — разгневанно вопросил он.
Подшофе предпочел не заметить оскорбления, кстати, вполне соответствующего репутации, которая закрепилась за ним и его сыном среди жителей коммуны.
— Господин Батист, нам нужно срочно поговорить с мэром. Разбудите его, он не станет вас бранить.
— Чтобы меня когда-нибудь бранили? — возмутился слуга.
Потревожить хозяина Батист решился лишь после десятиминутных препирательств и разъяснений.
Наконец оба Берто предстали перед кругленьким, багроволицым г-ном Куртуа, который был крайне недоволен тем, что его вытащили из постели в такую рань.
— Господин мэр, — начал Филипп, — мы пришли сообщить о большой беде. Мы уверены, что в поместье графа де Тремореля совершено преступление.
Г-н Куртуа, друживший с графом, от такого известия побледнел, как полотно.
— О боже! — не владея собой, пробормотал он. — Что вы несете, какое преступление?
— Мы только что своими глазами видели убитую женщину, и похоже, это графиня.
Почтенный мэр в полном замешательстве воздел руки к небу.
— Где? Когда?
— Только что в парке у реки. Мы плыли вдоль берега, хотели проверить верши.
— Какой ужас! — бормотал г-н Куртуа. — Какое несчастье! Превосходнейшая женщина! Нет, это невозможно, вы ошиблись, меня бы известили…
— Да мы точно видели, господин мэр.
— У меня в коммуне такое преступление! Но вы правильно сделали, что пришли. Я мигом оденусь, и мы поспешим… То есть нет, погодите. — И после минутного размышления г-н мэр крикнул: — Батист!
Слуга был неподалеку. Приникая то ухом, то глазом к замочной скважине, он с упоением подслушивал и подглядывал. Едва раздался зов хозяина, он тут же распахнул дверь.
— Беги к мировому судье, — приказал мэр, — нельзя терять ни секунды. Речь идет о преступлении, может быть даже об убийстве, так что скажи, пусть он не мешкая идет сюда. А вы, — обратился он к обоим Берто, — ждите меня здесь, я только пальто накину.
Орсивальский мировой судья, которого все звали папашей Планта, некогда был преуспевающим стряпчим в Мелёне. В возрасте пятидесяти лет он в один месяц потерял жену, которую боготворил, и двоих очаровательных сыновей: одному было восемнадцать, другому двадцать два.
