Вытащив из кармана пистолет, граф приставил его к виску и пригрозил:
— Если ты не дашь мне пройти, я спущу курок.
Вполне возможно, позови тогда Дженни на помощь, граф де Треморель нажал бы на спуск и сейчас был бы мертв. Но она не посмела и, лишь душераздирающе вскрикнув, упала без чувств.
Эктор спрятал пистолет в карман. Не подумав даже поднять лежащую на полу любовницу, он вышел и запер дверь.
В прихожей он позвал слуг, вручил им десять луидоров, велел разделить между собой и, больше не задерживаясь, ушел.
Выйдя на улицу, граф де Треморель хотел было свернуть на бульвар, но подумал о своих друзьях. Вероятно, слуги уже разнесли по всему городу весть о том, что на его имущество наложен арест.
— Нет, только не туда, — пробормотал он.
В самом деле, пойди он в ту сторону, ему бы неизбежно повстречался кто-нибудь из его «дражайших», и он, казалось, уже слышал изъявления соболезнований и смехотворные предложения помочь.
Он представлял себе сокрушенные гримасы, из-под которых проглядывает тайное злорадство.
Всю жизнь он так мало щадил чужое тщеславие и успел на своем веку ранить столько самолюбий, что теперь надо было ждать самого немилосердного возмездия.
Да и что греха таить? Друзья человека, избалованного неслыханным успехом, все до одного напоминают в какой-то мере, сознавая это или бессознательно, того чудака англичанина, который повсюду ездил за укротителем диких зверей, лелея надежду увидеть когда-нибудь, как они этого укротителя сожрут. Так и удача подчас пожирает того, кто долгое время держал ее в руках.
Итак, Эктор пересек дорогу, свернул на улицу Дюфо и направился в сторону набережных.
Куда он шел? Он сам не знал, да и не хотел знать.
Он брел куда глаза глядят, вдоль парапетов, вдыхая полной грудью чистый, свежий воздух, наслаждаясь блаженным ощущением сытости и теплыми лучами апрельского солнца и радуясь тому, что чувствует себя живым.
Погода была великолепная, и весь Париж высыпал на улицы. Город выглядел как-то по-праздничному, на тротуарах было полно гуляющих, вечно суетливая толпа текла без обычной спешки, все женщины казались хорошенькими.
У мостов толклись цветочницы с лотками, полными благоухающих фиалок.
У Нового моста граф купил букетик — ими торговали по десять сантимов — и вдел в петлицу. Он бросил цветочнице двадцать су и, не дожидаясь сдачи, пошел дальше.
Когда он добрался до просторной площади, в которую упирается бульвар Бурдона и где всегда полным-полно акробатов и всяких шарлатанов, демонстрирующих свое искусство и всякие диковинки прямо под открытым небом, толпа, шум, пронзительная музыка вывели его из оцепенения и безжалостно вернули к действительности.
