Сушкин тоже заметил эти цвета и тоже откинулся к спинке своего стула. На его лице явно отразилось охватившее его волнение.
Человек — было бы странно, если бы этого не произошло — заметил реакцию обоих — репортера и поручика, — перевел взгляд с них на свои руки, пожевал губами, а затем слабо улыбнулся:
— Да, пачкливая, — употребил он странное слово, — краска. И въедливая. Что, должен признаться, доставляет определенные неудобства. Но ничего не поделать! Приходится работать и с такой!
— Кто вы? — спросил поручик.
— Разве я еще не представился? — деланно удивился человек. — Ну, извольте: Михаил Иванович. А фамилия — это лишнее.
Человек продолжал говорить мягко, но истеричности в его выговоре прибавилось. Поручик даже подумал, что эта истеричность — следствие привычки произносить речи перед многолюдными и шумными собраниями. Так ли это было или нет, спросить он не решился. Человек же таких объяснений не дал.
— И что же, — заговорил тогда Сушкин, — вас, Михаил Иванович, привлекло в нашу скромную компанию?
Михаил Иванович тихонько засмеялся:
— Решил ответить любезностью на любезность. Я заметил, что вы живо мною интересуетесь, и вот — хочу задать вам вопрос: чему обязан, господа?
Ответить на этот вопрос прямо было довольно затруднительно. Репортер и поручик переглянулись.
— Вас, — продолжил, не дождавшись ответа, Михаил Иванович, — я знаю.
Михаил Иванович кивнул Сушкину.
— Вы — репортер. Известный. Пишете всякую.. э… вы уж простите… хрень.
Сушкин побледнел.
— Не обижайтесь, Никита Аристархович, ведь вы и впрямь… э… страшно далеки от народа, а сейчас такое время, когда любые данные Богом таланты следовало бы направить на поддержку низов.
Сушкин и поручик снова переглянулись.
— Люди исстрадались настолько, что любую помощь приемлют с благодарностью. А уж если помощь эта… существенна, если она связана с просвещением — а ведь вы, Никита Аристархович, могли бы просвещать! — тогда и благодарность… шире, ощутимей.
— Позвольте! — набрался решимости Сушкин. — Вы что же: митингуете перед нами?
Михаил Иванович в свой черед побледнел, но остался дружелюбным на прежний манер:
— Нет, и в мыслях не было, — ответил он. — Всего лишь… обрисовываю ситуацию.
Эти постоянные заминки в речи Михаила Ивановича пугали. Казалось, сей странный персонаж нарочно подбирал такие слова и выражения, за какими могло скрываться всё что угодно и смысл которых можно было подменить в любой момент!
— Вы нам угрожаете? — спросил Сушкин.
