Сугробин понял, что я понял, и усмехнулся:
— Ты же видишь: нам нет никакого смысла с тобой… расправляться. Нам нет и нужды ставить тебе ультиматумы — о чем, признайся, ты уже было подумал… Ты сам поставил себя в такое положение, когда любые твои действия — да хоть бы и бездействие! — оборачивается к нашим интересам. Прямо ли, косвенно, с реальной выгодой или потенциальной — неважно. Главное — ты поневоле стал инструментом в наших руках. Нам делать ничего не нужно. Единственная вещь, какая нам могла бы повредить — буду с тобой откровенен, — это несогласованные с нами публикации. Зная тебя как человека бойкого, умного и задиристого, я представляю себе и то, что ты, дай тебе волю, мог бы о нас понаписать. А это — совершись такое — означало бы формирование общественного мнения. Причем, полагаю, в негативную для нас сторону. В свою очередь, общественное мнение — явление, которым нельзя пренебрегать: ни в коем случае! Общественное мнение способно разрушить нашу систему, уведя из нее клиентов и закрыв — по моральным соображением — дорогу новым. Люди начнут от нас шарахаться… и всякое такое. Согласен?
В моем горле появился комок. Я сглотнул и согласился:
— Да, в твоих словах есть смысл.
— И ты, уверен, еще не раз к нему вернешься, обдумывая, как тебе поступить: нельзя ли как-то меня обойти?
Я похолодел: Сугробин читал мои мысли!
Впрочем, сам Сугробин только шире заулыбался:
— Не смущайся: это — естественно. Но к сведению прими обязательно: меня — нас — обойти нельзя! Наша с тобою сторона сделки носит характер жесткий и неменяемый. Ты не можешь писать о нас что-то, что не будет одобрено личной мной. Ты не можешь передавать сведения о нас каким-либо третьим лицам, за исключением Николая Васильевича, каковой Николай Васильевич уже и должен будет решать, как этими сведениями распорядиться. Наконец, ты не можешь отказаться от роли посредника, если таковая роль будет тебе предложена Николаем Васильевичем. Мы твою кандидатуру всецело поддерживаем, но окончательный выбор за ним — градоначальником. В конце концов, это и его город тоже и даже больше того: именно он отвечает за порядок в нем и нормальное течение жизни. Правда — это ты ему передай — если он предложит другую кандидатуру, мы не согласимся.
Мне стало совсем нехорошо: вот тебе и нет никаких ультиматумов!
— А чтобы ты не слишком расстраивался, — Сугробин неожиданно мне подмигнул, — я кое что дам тебе!
— Что? — вяло, без интереса спросил я.
