— Да нет, — поправился Сушкин, — вы не так меня поняли. В доме, конечно, никто не живет, но он по-прежнему используется по назначению.
— Что же это за назначение такое?
Сушкин заговорщицки подмигнул:
— Давайте вместе посмотрим!
Оба — поручик следом за репортером — обошли фасад стороной и, хлюпая обувкой по неубранному снегу, двинулись вдоль боковой стены.
В самом конце этой стены — далее она изломом уходила за ограду — Сушкин остановился у низкой и в темноте почти неприметной двери:
— Нам сюда!
Тук-тук… тук… тук-тук-тук… — забарабанил он по деревяшке, явно подавая условный знак тем, кто мог бы находиться за дверью.
— Сигнал?
— Да: вход только для «своих».
— А мы — «свои»? — недоверчиво — и на то у него были очень веские основания — спросил поручик и даже попятился.
— Почти.
— Как это — почти?
Сушкин не успел ответить: дверь медленно приоткрылась. Теперь поручик и вовсе отшатнулся.
— Кто такие? — спросила высунувшаяся в щель между косяком и створкой чудовищная морда. — Чего надо?
— Да это я, Кузьмич, открывай!
Сушкин достал из кармана спички и чиркнул.
Огонек засиял в темноте настолько ярко, что морда — или Кузьмич? — вскрикнула, прикрывая глаза грязной рукой, а поручик разглядел существо во всех кошмарных подробностях.
Кузьмич оказался карликом: могучего телосложения, буквально напитывающим атмосферу вокруг себя флюидами колоссальной силы, но — все-таки карликом, причем на редкость уродливым. Его лицо являло дикую смесь младенчества и самой древней старости. Пальцы на руках были искривлены артритом — становилось понятно, почему в руке у Кузьмича не было хотя бы фонаря. Волосы росли клоками, не покрывая и половины головы и образуя множество самого неприятного вида проплешин. Кожа казалась пятнистой и полосатой. Глаза мертвенно белели из-под прикрывавших их пальцев, но при этом слепыми не были.
— Боже милостивый! — поручик всё пятился и пятился.
Сушкин схватил его за рукав и вернул к себе:
— Успокойтесь!
— Да ведь он болен проказой!
— Ну да! А что тут такого?
Поручик едва не задохнулся от возмущения:
— Что тут такого? Что тут такого?!
Неожиданно карлик — Кузьмич, — наблюдавший за этой сценой (спичка уже погасла), рассмеялся:
— Забавный у тебя приятель, Никита!
— Так мы войдем?
Карлик распахнул дверь и посторонился:
— Давай!
Сушкин поволок за собой упиравшегося поручика, объясняя ему уже на ходу:
— Да успокойтесь вы наконец! Кузьмич болен, но это — незаразная форма проказы. Вам ничто не угрожает!
