— Да, — подтвердил я, — продолжил, между тем, Саевич, — это — мои работы. Но давние и не сказать, что слишком умелые. Но как они у вас оказались?
«Нет ничего проще, — барон ненавязчиво забрал у меня карточки и сунул их обратно во внутренний карман пальто. — Мне передал их… да вы, полагаю, и знать-то его не знаете!»
— Кого?
«Соседа вашего».
— Вот теперь я не просто удивился, а удивился без меры. Вы, Михаил Юрьевич, и ты, Вадим, — Саевич обратился к Можайскому и Гессу напрямую, но было очевидно, что он больше призывал их в свидетели ради не бывавших у него, — помните, вероятно, того старика? Пьяницу?
— Да. — Можайский утвердительно кивнул и, обращаясь одновременно к Чулицкому, Инихову, Кирилову и к юным офицерам, добавил: «Примечательный тип. По виду — князь Мышкин[10] в старости: спившийся и опустившийся».
Саевич радостно хлопнул в ладоши:
— Как тонко подмечено! Вы, Юрий Михайлович, растете в моих глазах!
Инихов, в который уже раз, поперхнулся сигарным дымом и закашлялся. Сам же Можайский предпочел пропустить замечание мимо ушей.
— Именно, именно, — продолжал Саевич, — вылитый Мышкин в старости! Полный разочарования, обессилевший вконец и падучую заменивший на зеленого змия. Разумеется, я, чтобы ни говорил барон, знал моего соседа: разве мимо такого пройдешь? Хотя и доля правды в словах Ивана Казимировича была: знать-то я своего соседа знал, но больше по внешности, вступать с ним в откровенные беседы мне не доводилось. Да и какие могут быть беседы с человеком, застать которого трезвым и вменяемым практически невозможно? А вышло, тем не менее, вон как: оказывается, вечно пьяный сосед был человеком себе на уме. Стоило мне куда-нибудь удалиться, как он, как будто его домкратами поднимали, вставал со своей койки, проходил ко мне и тащил потихоньку понравившиеся ему карточки. Особенно он не наглел: брал не только что изготовленные, а заброшенные — совсем старые или просто отложенные за ненадобностью. Поэтому и поймать его было невозможно: мне и в голову не приходило сверять наличие уже и мне самому ненужных фотографий!
«Да, Григорий Александрович, — в голосе барона появились нотки добродушного лукавства, — не так уж и прост, как выясняется, этот сосед ваш! А знаете, что он делал с карточками?»
— Полагаю, — я постучал пальцем по груди барона: по тому приблизительно месту, где, в пальто, должен был находиться внутренний карман, — сбывал их, хотя и ума не приложу, как ему удавалось находить покупателей! Но, по крайней мере, теперь я понимаю, откуда у него брались деньги на бесконечную выпивку. Неужели за карточки и впрямь платили?
