- Это ваше мнение? - Гудериан скептически оценил взгляда Тухачевского.
- Вижу, что вы не верите мне. Не нужно было мне разносить сплетни, - покачал головой маршал и отвернулся, затянувшись папиросой.
- Все нормально дорогой друг, - похлопал по плечу Тухачевского Гудериан. - Я понимаю, что это всего лишь сплетни, но не ожидал в них услышать столь неожиданные вещи. Кстати, а почему вы считаете, что Канарис был завербован англичанами?
- А... - махнул рукой маршал, - только косвенные сведения. Все это вилами по воде писано. Только зря на крамольные мысли вас навожу. Извините. Мне не нужно было это делать.
- Однако ваши слова о том, что Советский Союз и Германию хотят столкнуть лбами, очень похожи на правду. Признаться, они и меня самого не раз посещали. Да и прочие ваши опасения кажутся вполне уместными. Но, увы, мое влияние в Рейхе очень ограничено, и я вряд ли смогу в полной мере донести эту мысль до фюрера. Но обещаю вам, что постараюсь проверить ваши подозрения в отношении Канариса и Редера, хотя бы потому, что они меня сильно заинтересовали лично. Если это все правда, то... - Гудериан скривился в гримасе отвращения.
- Это очень отрадно. Вы очень толковый офицер и я рад, что вы правильно меня поняли. А потому я хочу предупредить вас лично - не ввязывайтесь в назревающую заварушку все не обдумав.
- Заварушку? - Не понял Гудериан.
- Хотел бы сказать больше, но и сам всех подробностей не знаю. Часть Вермахта может попытаться выразить что-то вроде вотума недоверия своему фюреру. Как это произойдет и где, я даже не могу предполагать, но уверен в том, что сейчас, после не очень удачного завершения дела в Чехословакии, самое подходящее время для прорыва этого давно назревшего противоречия наружу. Будьте осторожны дорогой друг. - Сказал Тухачевский, после чего кивнул на прощание и оставил слегка обалдевшего Хайнца на балконе в одиночестве.
Интерлюдия
17 октября 1938 года в газете 'Правда' вышла заметка, которая повествовала о том, что два дня назад в Германии восстали против власти нацистов два армейских корпуса под руководством фон Вицлебена и фон Брокдорф-Альфреда. Вечером того же дня генерал Гудериан двинул свою танковую дивизию на противодействие повстанцам, что заслужило самое высокое одобрение у фюрера и высшего партийного руководства Рейха, так как он оказался первым генералом столь явно и решительно продемонстрировавшим свою лояльность режиму. Поступок Гудериана по сути смог избавить Германию от хорошего шанса погрузиться в пучину Гражданской войны.
