Он вновь поднес трубку к уху:
– Макс, дорогой, ты еще на связи? Это хорошо. Значит, узнал. Как ты, Макс? Как супруга? Как ребенок ваш? Кажется, у вас мальчик?
Будучи капитаном милиции, Новак мог по тревоге загрузить в автобусы дежурную группу ОМОНа и погнать хоть к черту на кулички – и драться бескомпромиссно, до полного уничтожения очередного бандформирования.
С тех пор много воды утекло, Новак стал… Не мягче, нет. Жестче стал. Просто юношеский максимализм – все или ничего! – его больше не заводил. Теперь он действовал иначе: сначала надо унизить жертву, напугать, превратить в блеющее чмо, пускающее слюни и размазывающее по роже сопли, и только потом уничтожить физически.
– Какое мне дело? Макс, ну что ты? Мы же друзья. Меня очень беспокоит твоя судьба. Я хочу помочь тебе, Макс. Я в Вавилон даже прилетел. Может, встретимся?
Если бы Новак умел улыбаться, то улыбнулся бы сейчас непременно. А так на его лице застыл оскал голодной гиены – эту свою особенность мимики, как-то замеченную в зеркале, он находил забавной. Сходство с африканским хищником ему льстило.
– Очень жаль. Хотя мог бы и уделить старому приятелю пять минут своего драгоценного… Тогда, если ты не возражаешь, я передам подарки, которые привез, через твоего сына. У тебя, кстати, отличный мальчишка. Веселый, симпатичный, живой. Пока что… Ах, хочешь поговорить с сыном? Ну, Макс, ты мне разве не веришь? Мальчик у меня в гостях, не сомневайся.
Напряженная тишина в ответ, тяжелое дыхание. Ах, как небось беснуется Максимка, руки заламывает, губки грызет! Новак многое отдал бы, чтоб увидеть сейчас лицо заклятого врага.
От беседы с Краем он получал удовольствие, с которым не сравнится даже лучший секс в его жизни. И первое убийство не сравнится. Даже пытая сталкеров в застенках у ЧЗО, такого кайфа он и близко не получал.
Новак был почти что счастлив.
– Ах веришь? Вот и отлично, Макс. У меня дела, я организовал благотворительный вечер в детдоме, так что позже перезвоню, тогда с сыном и поговоришь.
* * *
– Погоди! Новак, чего ты хочешь? – голос мой стал хриплым, чужим.
Реальность перед глазами плыла и покачивалась. Все разом стало неважно: общак кланов, Полигон этот со всеми его мутантами и приборами, проблемы с поиском работы, наши дрязги с Миленой, вообще все-все-все…
– Патрик у Новака? – едва слышно спросила жена.
Я кивнул.
Еще в Чернобыле я необоснованно – потом много и долго извинялся – обвинил будущую жену в том, что она сошлась с Новаком и предложила ему заняться противозаконным бизнесом. Тогда она жалко пролепетала что-то в оправдание. Ни раньше, ни после я не видел страха в ее глазах – до этого момента, здесь, на Полигоне. Прислушиваясь к моему разговору с Новаком, она будто разом постарела лет на десять. Вряд ли и я стал моложе.
