.
1.1.3. Оксюморонизация семантического поля «немецкого»:
«музыка доказательства» и «рассудительнейшее» ликование («Бах»)
Поэтические размышления об эстетике немецкого протестантизма, начатые в навеянном Тютчевым «Лютеранине», продолжаются в стихотворении «Бах» (1913):
1 Здесь прихожане — дети праха
2 И доски вместо образов,
3 Где мелом, Себастьяна Баха,
4 Лишь цифры значатся псалмов.
5 Разноголосица какая
6 В трактирах буйных и в церквах,
7 А ты ликуешь, как Исайя,
8 О рассудительнейший Бах!
9 Высокий спорщик, неужели,
10 Играя внукам свой хорал,
11 Опору духа в самом деле
12 Ты в доказательстве искал?
13 Что звук? Шестнадцатые доли,
14 Органа многосложный крик —
15 Лишь воркотня твоя, не боле,
16 О несговорчивый старик!
17 И лютеранский проповедник
18 На черной кафедре своей
19 С твоими, гневный собеседник,
20 Мешает звук своих речей!
(«Бах»; 1995: 109–110)
Первая строфа представляет собой экспозицию, в которой описываются прихожане и интерьер лютеранской кирки. В «архитектурных» стихах, посвященных православным и католическим церквям («Айя-София» и «Notre Dame»), у Мандельштама главенствует само пространство храма: подвешенный к небесам купол, апсиды и экседры, окна и темная позолота в «Айе-Софии»; крестовый легкий свод, сила подпружных арок и стен — в «Notre Dame». Мандельштамовский герой — «искусствовед», «культуровед», полемически пришедший на смену символистскому теургу, — любуясь, изучает эстетико-церемониальную сторону православных и католических храмов[44]. Напротив, первое, что замечается у протестантов, это община, прихожане, люди, для которых мелом пишутся цифры псалмов (ст. 1–4). В православно-католическом контексте прихожане у Мандельштама отсутствуют, в протестантском — вспоминаются тут же: в «Лютеранине» в первой строфе («тех прихожан суровое волненье»: ст. 4), в «Бахе» в первом стихе: «здесь прихожане».
Восприятие лютеранской церкви происходит опять же на фоне Тютчева. Но если Тютчев отмечает наготу «пустой храмины» протестантов («Я лютеран люблю богослуженье…»), то Мандельштам, также выделяя аскетическое «убранство» кирки, сопоставляет ее с православной церковью («и доски вместо образов» (ст. 2)), чего нет у Тютчева. «Католически-православно» настроенному Мандельштаму бросается в глаза простота и скромность протестантских церквей в сравнении с храмами других конфессий, где об аскезе не может быть и речи: зодчий мандельштамовской «Айя-Софии» — «строитель щедрый» (I, 79), простой мел лютеран (ст. 3) имплицитно противопоставляется золоту бывшего главного храма восточного христианства. Самоограничение и самообладание протестантизма контрастируют с щедростью и роскошью православия и католичества. Убранство и обрядную эстетику католических и православных церквей Мандельштам описывает обстоятельно, для изображения лютеранской церкви в «Бахе» ему хватает одной строфы.
