Сработал стопорный механизм. Отлитое в столовой ложке грузило закачалось между удилищем и водной гладью. Крючки сиротливо пустовали. На одном болтался размокший клочок приманки – хлебный мякиш.
– Премудрые караси, – беззлобно ухмыльнулся Пузырь, – научились сжирать наживку и не попадать на крючок.
– Первейшее правило жизни, – философски заметил Максимов. – Люди, бытует мнение, произошли от рыб. А что насчет опасности, Олег Васильевич?
– Не будоражит.
Пузырь не торопился заряжать снасть. Положил спиннинг на обрывчик и уставился на Максимова со смесью любопытства и раздражения:
– Объясните популярно, господин ищейка, что может со мной произойти?
– Понятия не имею, господин рыбак, – пожал плечами Максимов. – Прибудет злой озерный дух, которому требуется человеческая жертва. Или крокодил, например, из воды выскочит, откусит от вас кусочек.
– Крокодилы не откусывают, – компетентно заметил вор, – крокодилы отрывают или откручивают. И нападают только в том случае, когда добыча расположена сбоку – так им удобнее.
– Не намекайте, пожалуйста, – засмеялся Максимов, – уж мне-то нападать на вас резона нет. Неплохо провели ночку, Олег Васильевич?
– Неплохо, – нахмурился вор.
– А предыдущую?
– А в чем, собственно, дело?
– Вы не просыпались позапрошлой ночью?
– Ах вот оно что, – догадался рыболов, – как мудро выразилась Елизавета: подозреваются все! Чушь собачья!..
– А подробнее, Олег Васильевич?
Пузырев, слегка подумав, взял себя в руки. Вынул из кармана портсигар, из портсигара – хлебный мякиш – присел на корточки и принялся отыскивать в траве крючки.
– Почивал как убитый, уважаемый сыщик. Сон имею глубокий, временами беспробудный. Впрочем, когда по дому забегала охрана, пришлось проснуться и даже выйти в коридор. Мир его праху, бедный Аркадий Николаевич… – скорбно поджал губки вор, яростно втыкая крючок в наживку.
Максимов подумал, что Пузырь насмехается. Но нет, ничего подобного – глаза вора действительно на миг заволокла скорбь. Неприятно стало.
– Счастливо порыбачить, Олег Васильевич, – распрощался Максимов. – Увидимся.
Он брел, опустив глаза, погрузившись в нелегкие думы, как вдруг наступил на чью-то тень и, оторопевший, остановился. Но претензий по поводу вопиющего неуважения не последовало. Дорогу, словно черный кот, переходил сутулый, похожий на зомби Петрович. Тяжело передвигался, с одышкой. В одной руке тащил лопату, в другой – ополовиненный мешок с удобрениями. Наличие сыщика по встречному курсу проигнорировал начисто – словно того и не было.
