Чисто сибирское убийство | страница 31



– Я этого не исключаю, – задумчиво произнес Максимов, – сволочи знатные. Но не станет он убивать собственными руками. Не тот уровень. Работать надо, коллеги.

– Спать надо, Костик, – мягко поправила Екатерина. – Ты на часы когда в последний раз смотрел?

4

Он проснулся в три часа ночи. Повертелся с боку на бок, потянул за ниточку бра и постиг, что это стены давят. Слишком близко одна от другой. Не дают уснуть. Сполз с кровати, босиком прошлепал на кухоньку. В холодильнике отыскал творожную массу от «Даниссимо» – потребил. Заорать на пике вдохновения и с ревом выбежать на улицу желания как-то не почувствовал. Сделал кофе по-гречески (с холодной водой) – отправил вслед за творогом. Прошлепал в комнату, сел на кровать.

По крыше барабанил дождь – монотонная, заунывная дробь. Маринка в тридцати верстах от этой глухомани тоже, поди, ворочается, от крана к унитазу курсирует, от кровати к кухне. Страшновато одной в трехкомнатной квартире – как бы ни храбрилась. Маша – в бессрочной командировке в столице нашей родины – постигает азы цивилизованного рекламного бизнеса и, вероятно, неплохо себя чувствует. Ни одного звонка за четыре дня.

За стеной коллеги посапывают – этих точно с городом ничто не связывает: детей не держат, цепями брака не обзавелись. Дети – это сложно, убеждена Екатерина. А Вернер любит говорить, что, если жизнь лишить счастья, радости, удачи, останется лишь горький смысл, а это скучно. И вообще, в Сомали когда-то существовал справедливый закон: жениться дозволялось лишь тому, кто убил человека. «А я еще не вырос, – удрученно разводил руками Вернер. – По сусалам бил, челюсти ломал, а убивать не доводилось»…

Накинув куртку, натянув ботинки, Максимов вышел из дома. Дождь пошел на спад – молотило реже и слабее. Постояв на крыльце, хлопнул по лбу, чертыхаясь, вернулся, окатил себя «Москитолом», стоящим на тумбочке (оттого и не кусают), и, забыв глянуть в зеркало, поволокся обратно.

Пока курил, стоя на крыльце, дождь закончился. Свежесть царила какая-то негородская, давно забытая. Громада дома довлела над поляной. Окна не горят, лишь портал и колоннада подрагивают в желтоватом свете. Россыпь фонариков, стриженый бульденеж у подъездной дорожки. От колонны отделился охранник, постоял на ступенях, прикуривая, медленно сошел на аллейку, отправился в обход дома. Долго же ему ходить… Максимов гнал прочь мысли об убийстве. Волнует ли его теневая власть в городе и ее нелегкая судьба? Интриги, разводки, сведение счетов? Нужно о себе подумать. Слова Ухватова нисколько не убеждают – судьба агентства «Профиль» по завершении дознания (а итог дознания неважен) покрыта мраком неизвестности. Неплохо бы продумать вариант отхода.