Подскочил Руслан, расширенными зрачками уставился на размякшее тело, спросил шепотом:
– Ты что?! Ты что сделал?
– Я, Русланчик, – отрывисто, едва сдерживая еще не отпустивший его охотничий азарт, ответил Миша, – завалил гандона, который хотел меня кончить на глазах у жены и детей. А ты думал, я ему за это путевку в санаторий подарю?
– Ты мог бы сдать его ментам, – угрюмо проговорил Руслан.
– Ментам? – хохотнул Миша. – Ты шутишь, что ли? Да если б этот пидорас раскошелился, менты бы написали, что это я сам себя грохнул. А заодно Кеннеди и принцессу Диану.
Он обернулся к Руслану, кивнул на тело:
– Давай-ка, контрольный в голову!
Тот замотал головой:
– Я к тебе в киллеры не нанимался.
– Ты, может быть, чего-то не понял, Руслан? – участливо осведомился Чернецкий. – Мы все тут теперь повязаны. Ты мне всю эту петрушку с грузовиком организовал, в лес завести ублюдка помог, ногу ему прострелил, а теперь фуфел гонишь? Давай уж, братуха, или крест сними, или трусы надень!
У Руслана на скулах заиграли желваки, тяжело дрогнул подбородок. Вскинув пистолет, он, прицелившись, выстрелил поверженному Геворкяну в голову. На ствол березы брызнула кроваво-белая мякоть, испачкав заодно край штанов Руслана.
– Вот и славно, – подытожил Миша. – Ну че, придется нам с тобой попотеть, зарыть эту свинью. Пацанов звать не будем, на хрена нам лишние глаза. Сами справимся, ветками закидаем. А шофера отпустим на все четыре стороны: лиц он не видел, а попусту гавкать не будет. Че там еще? Да, тачкой надо будет заняться. Позвоню сейчас корешку одному из утилизации автомобилей, договорюсь, чтоб ее приняли. Как, ясна картина преступления?
– Ясна, – стараясь не глядеть на него, ответил Руслан, поднимая с земли лопату.
Миша с усмешкой взглянул в его сумрачное лицо. «Наш принципиальный герой-одиночка снова на арене, – отметил он про себя. – Ничего, скоро привыкнет. Что ж он думал: и на елку влезть, и жопу не ободрать? Нормально, Руслан – мужик дельный, неглупый – сообразит, что к чему. Главное, в деле препираться не стал, все сделал, как было сказано. А что уж он там себе про себя думает, это его половые трудности».
– Отлично! Потом рванем домой. Мне завтра в Красноярск улетать, хочу скоротать вечерок в лоне любимой семьи. Со мной Федор полетит и Антоха, а ты здесь оставайся, береги дом и Оленьку мою, – он нагнулся, подцепил с земли груду сухих веток, бросил в яму. Снова присел, поворошил крупной красивой рукой в траве, обернулся к Руслану:
