— Это чувство мне знакомо, — заметил я, — да, знакомо.
— Мне кажется странным, — продолжала она, — что так много возни с живыми и так мало — с умирающими. Почему все эти высоколобые ученые думают над тем, чтобы продлить жизнь, хотя надо бы найти средства, чтобы приятно с ней покончить. На свете наверняка полно людей вроде меня, которые хотят умереть, только духу не хватает…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул я, — прекрасно понимаю.
Потом мы оба помолчали.
— Одна приятельница уговаривала меня записаться на танцевальный марафон на пляже, — сказала она. — Еда и ночлег задаром, пока выдерживаешь; а если выиграешь, получишь тысячу долларов.
— Еда задаром — звучит заманчиво.
— И это еще не главное. На марафон ходит уйма продюсеров и режиссеров. Всегда есть шанс, что тебя заметят и возьмут на роль в каком-нибудь фильме… Что скажешь?
— Я? Куда там, я не умею танцевать…
— И не надо, достаточно просто двигаться.
— Лучше и пробовать не буду — вздохнул я. — Я был серьезно болен. Подхватил желудочный грипп и чуть не умер. Настолько ослаб, что до туалета ползал на четвереньках. Нет, лучше уж я и пытаться не буду, — покачал я головой.
— Когда это было?
— Неделю назад.
— Тогда ты уже в порядке.
— Нет, не совсем… лучше не пробовать. Могут быть рецидивы…
— Я бы за тобой приглядела.
— Может быть, через неделю, — начал я.
— Через неделю будет поздно. Да у тебя и сейчас сил — дай бог всякому, — сказала она.
РУКОВОДСТВУЯСЬ ЗАКОНОМ, СУД РЕШИЛ…
4
Танцевальный марафон проходил в курзале на молу у пляжа, в огромном старом бараке, где когда-то был танцевальный зал. Барак стоял на сваях, и под ногами у нас днем и ночью шумел океан. Я чувствовал, как он дышит, чувствовал кончиками пальцев ног, словно через стетоскоп.
Внутри была паркетная площадка для танцующих, десять ярдов в ширину и почти шестьдесят в длину, вокруг нее с трех сторон — ложи с креслами, а за ними скамьи, как в цирке, для публики попроще. В конце площадки возвышался помост для оркестра. Играл оркестр только ночью, и хорошим его при всем желании назвать было нельзя. Днем приходилось довольствоваться той музыкой, что удавалось поймать по радио, — нам ее транслировали через репродукторы. Чаще всего — слишком громко, так что весь зал сотрясался от грохота. Были там распорядитель, в чьи обязанности входила забота о том, чтобы посетители чувствовали себя как дома; два арбитра, которые сновали между танцующими и наблюдали за порядком на площадке; два вышибалы, две медсестры и даже доктор на случай, если кому понадобится неотложная помощь. Правда, доктор тот не слишком походил на врача — был слишком молод.
