А вертолета, который увез гидрографов на Нордвик, все нет и нет. Мы с Львом Васильевичем отправились в диспетчерскую, чтобы узнать, когда «наш» вертолет вернется. (Ведь обещал же командир звена выполнить нынче для нас хотя бы один рейс.) Диспетчерская размещается в той самой надстройке из стекла и дерева, что возвышается над аэродромом. С трех сторон в ней прорублены окна, так что весь аэродром виден как на ладони. Диспетчер на вахте уже седьмой час, он тут совершенно один, и наш приход он воспринял как праздник:
— Ушел, ушел ваш вертолет. На Нордвик пошел.
— Да мы знаем, — уныло сказал я. — Когда ждать обратно-то?
Словно в ответ на наш вопрос в большой коробке пульта вдруг что-то щелкнуло и затрепыхалось. Диспетчер подошел к пульту, отворил какую-то дверцу и достал картонную гильзу шестнадцатого калибра. В ней, оказывается, и была радиограмма от «наших» летчиков: «Работаем районе Нордвика».
— Вот спасибо, — усмехнулся я. — А то все тут думали, что они в Гагры полетели!
— А вот надсмехаешься зря, — укорил меня словоохотливый диспетчер. — В позапрошлую ночь этот самый вертолет на Прончищеву ушел, а я его вылет прозевал — в уборную бегал. Час, два, три — от него ни ответа ни привета. Тут уж я в другой раз в уборную побежал — со страху. Случись с ним что, первым делом спросят: «Кто выпускал?» — «Я выпускал». — «Как ушел? Когда ушел? Куда ушел?» — «А хрен его душу знает». — «Ну, так не угодно ли сесть вот сюда?» И посадят. А что ты думаешь, за мое поживаешь посадят. Вот и сижу я как на иголках, а тут, как назло, непрохождение волн — мне ни метео, ни хрена не дают. Сижу и думаю: хрен его знает, может, они в снежный заряд угодили, может, в центр магнитной бури вляпались. Да и вообще, мало ли чего с погодой может быть?! Тут уж я в уборную в третий раз побежал. Прибегаю — мне пневмопочта, метеосводку прислали. Да прислал-то тот самый вертолет, из-за которого я себе уже все волосы на заднице вырвал! Не я ему сводку дал, а он мне, вот ведь что бывает! Да все тогда, слава богу, добром обошлось. А случись что, не посмотрели бы ни на заслуги, ни на полярный стаж, посадили бы за мое поживаешь, это уж как бог свят!
Так ничего толком и не узнав у словоохотливого диспетчера, мы, огорченные, ушли назад, к себе в общежитие.
Часов около шести вечера вертолет с Нордвика пришел. Летчики все-таки оставили гидрографов на берегу океана, отдав им всю свою теплую одежду; сами же в одних свитерах и брюках вернулись в Косистый, чтобы выполнить для нас хотя бы один (напомню, обещанный) рейс, потому что конца-краю работам у треклятых гидрографов пока не видно.
