Но вот осажденные завершили оборонительные работы. Они и впрямь уже не представляли, чем бы еще забаррикадировать дверь. К ней было придвинуто все, что вообще можно было тронуть с места. Шапочник зажег масляный светильник, его чадящий свет озарил всех троих: они стояли и смотрели друг на друга. Что теперь будет? Уйдут или станут ломиться? Тут оба кума вдруг усомнились в прочности возведенных заграждений, и Вит прочел это на их лицах.
— Отец, — сказал он срывающимся голосом, — правда ведь, они сюда не ворвутся? И зачем они вообще к нам пожаловали?
Шапочник молча пожал плечами. Его распирала злоба и мучила неопределенность. Что им, проклятым, здесь еще делать, как не красть?
Перед герцогскими рейтарами трепетал весь город. Где бы ни раздался стук копыт их коней и звон их оружия, мгновенно пустели улицы, поспешно закрывались лавки и окна. И в ту злополучную минуту обезлюдела не только Короткая улочка, на которой находилась мастерская шапочника, но и все прилегавшие к ней; двери домов были заперты, ставни затворены, будто внезапно наступила ночь, а за этими дверями и ставнями спрятались напуганные горожане со своими женами, детьми, подмастерьями и прислугой; они ждали, что же теперь будет, и сердца их трепетали от ужаса.
— Ах, сосед, — вздохнул кум Матей, — я вот тут с вами, а кто знает, что у меня самого дома творится.
— Нельзя вам выходить, кум, — грустно отозвался шапочник. — Если они и к вам собираются, то стоит вам теперь нос высунуть, вас тут же и сцапают. Впрочем, они редко наведываются в два места сразу.
Кума Матея успокоить было нетрудно. Был он человеком по сути своей добродушным. Возможно, ему никогда и не случалось приходить в отчаяние, а если и случалось, он брал себя в руки и вновь был полон отваги и надежды на лучшее. Тишина на улице казалась ему добрым знаком. Он почесал новую шапку, за которую еще не заплатил и которую в суматохе забыл снять, и сказал:
— Похоже, они ушли. Сосед, а может, напрасно мы так перетрухнули, у них, может, и в мыслях ничего дурного не было.
Но шапочник не думал, что его тревога безосновательна. Он знал, что его считали человеком рассудительным, ведь к голосу его некогда прислушивался и городской сенат. Но так было раньше, до того как власть в городе захватил герцог Густав.
— Просто так они не приезжают, и добра от них ждать не приходится. У них один резон — кулак, а то и приклады мушкетов пустят в ход или эфесом сабли отделают. Давно ли Якуба из Ямы ограбили? На прошлой неделе. Забрали двадцать бочек молодого вина, пятнадцать центнеров шпига, шестьдесят голов сыра, тридцать центнеров пшена и бог знает чего еще — короче, обчистили весь подвал, забрали все, чем кум собирался торговать зиму. На четырех каретах прибыли, и Якуб до сих пор на волоске от смерти. Доктор уже три раза ему банки ставил, да все без толку.
