Ливень не утихает. В мглистом тумане мне видятся плачущие женщины. Плачет вся пустыня.
Автобус ползет в гору. По обочинам — высохшие кусты. Куда я еду? Не знаю и сам. За мокрым стеклом — вершины гор, словно плачущие женщины в серых чадрах. И несутся над пустыней причитания.
В тот день в доме не смолкал плач. Потом женщины ушли. Маму унесли. Больше я ее не видел. В доме стало пусто и тоскливо. Не видел я больше и шаль.
Целый день я искал шаль, но она бесследно исчезла, как исчезла и мама. Меня лишили самого дорогого. В отчаянии я расплакался. Пришла старушка, принялась утешать. Потом мне сказали, что это бабушка, мать отца. Черная, в морщинах — разве такие мамы бывают? Я вглядывался, но не находил в ее лице ничего маминого. Не светил больше месяц в ночи.
С того дня бабушка заботилась обо мне как могла: кормила и поила, укладывала спать. Но я все искал и искал родную шаль. Найду ее — найду и маму, думал я, но так и не нашел.
Я рос и набирался ума. Перестал чураться бабушки, ходил с ней гулять. У меня появились приятели. Казалось, жизнь шла своим чередом. Но шаль я забыть не мог! Как-то — в который уже раз! — она привиделась мне во сне: заходят к нам женщины, берут шаль за углы и уносят, а я отнимаю и кричу во весь голос:
— Не отдам! Отпустите!
Проснулся я, а сердце вот-вот вырвется из груди. В комнате темно. Жутко мне стало. Я поднялся, зажег свет. Бабушка спала в другом углу. Я подошел, потянул за одеяло:
— Бабуля!
Она испуганно вздрогнула:
— Что случилось?
— Помнишь, у нас была шаль, где она сейчас?
— Не было никакой шали, с чего ты взял? — насторожилась бабушка.
— Была! Была! — возмутился я, выбежал во двор, сел у стены и расплакался.
Вышел отец, что-то спросил у бабушки, и они оба подошли ко мне.
— В чем дело? — строго спросил отец.
— Где мамина шаль?
— Какая шаль?
— Та, в полоску.
— Нет и не было у нас никакой шали в полоску.
Я в исступлении закричал:
— Была! Я сам видел!
Отец ударил меня по лицу. В глазах потемнело, я упал на землю и долго лежал, задыхаясь от слез.
Автобус тащится по дороге. Льет дождь. Вокруг пустыня, голые кусты, далеко впереди — горы. Подняться бы на вершину, под самые облака. Я смахиваю слезы и откидываюсь на спинку кресла.
Кто-то позади говорит:
— Из-за дождя вся свадьба пойдет насмарку.
— Может, еще прояснится.
Помню, однажды в нашем доме опять собрались женщины. На этот раз они не плакали. Играла музыка, били в бубен, все пели, плясали. Мальчишки во дворе сказали мне:
