Хамед и еще два товарища прошли немного вперед и, укрывшись за скалой, стали наблюдать за долиной.
Стрельба совсем прекратилась, никакого движения видно не было. Хамед спустился в долину, усеянную еще горячими гильзами, со следами крови на камнях и, пригнувшись, пробрался к глубокой воронке от снарядов, где лежали лошадиные трупы.
Вдруг снова прогремели выстрелы, послышалось ржание. Путь назад был отрезан. Хамед выскочил из воронки и спрятался за ближайшей скалой.
Совсем рядом показались два всадника. Спешились. Одной автоматной очередью можно было снять обоих, и Хамед уже собрался нажать на курок, но в это время один из них сказал:
— Самад! Прикрой меня, я его принесу. Здесь все просматривается, кафиры проклятые все видят. — И он осторожно пополз наверх, в расщелину.
Хотя накидка и скрывала наполовину лицо Самада, Хамед его сразу узнал, выскочил с криком из-за скалы и вцепился в него. Самад же, оправившись от испуга, несколько раз изо всей силы ударил Хамеда прикладом автомата по голове, по шее, по плечам. Тот обмяк, а Самад мгновенно обшарил его карманы, вынул все, что там было, и вместе с напарником умчался в долину. Все произошло в считанные секунды.
Полчаса спустя товарищи Хамеда докладывали на посту:
— Мы так и не поняли, зачем он это сделал. Стрелять не могли, боялись его задеть.
В горах, на площадке, укрытой между скал, сидели оставшиеся в живых бандиты. Их было двенадцать. На костре варилась еда. Все единодушно присвоили Самаду титул «гази» — борца за свободу, самый грамотный читал вслух захваченные бумаги:
«Анкета вступающего в члены Народно-Демократической партии Афганистана. Имя — Абдул Хамед. Отец — Абдул Ахмад. Возраст — двадцать один год. Образование — среднее, закончил двенадцать классов. Родственники: старший брат два с половиной года назад стал невменяем; отец, мать и младший брат убиты при оказании сопротивления банде; сестра девятнадцати лет угнана и, по имеющимся сведениям, продана в гарем арабскому шейху, где покончила жизнь самоубийством…»
— Молодец, Самад! Слава твоим предкам! Последнюю ветвь проклятого Ахмада изничтожил, а? Герой, прямо герой!
Самад сидел молча. Впервые после возвращения из Пакистана, со спецподготовки, он задумался над тем, что делает, и его потрясло написанное в анкете — он представил себе жизнь этого парня. Перед ним вдруг со всей отчетливостью встало событие тех дней, когда он крестьянствовал и хан — тот самый, что сейчас называл Самада «гази», заставил его вместо своей собаки, которая струсила и убежала, драться на собачьих боях с огромным псом. Пес, рыча, повалил его и стал рвать…
