Тем временем Кузьма мой добежал до выводка и давай утят ловить. Они пищат, крякуха на него бросается, а Захарыч знай себе ловит да в подол гимнастерки сует. Переловил всех и пошел к болотнике, что виднелась неподалеку от дороги. Матка, понятно, за ним ковыляет и все кричит: куда, дескать, малых моих потащил. У болотники Захарыч утиное семейство вытряхнул. Тут и крякуха подоспела, повела выводок к воде. А Кузьма бегом к машине.
Вот он какой был, Кузьма Захарыч…
Степан Тимофеевич умолк.
— Я бы тоже так сделал, — неожиданно заявил Володя. — Вот так же, как ваш друг.
— И верно бы поступил, сынок. — Степан Тимофеевич легонько прижал к себе вихрастую голову моего сына, посмотрел в окно. — Э, да уж светает. Давайте собираться, в самый раз на озеро поспеем.
Справа от меня, там, где на номере стоял Алексей Павлович, раздался выстрел, тут же второй, а потом послышалось довольно громкое восклицание моего товарища. Охота еще не кончилась. По правилам нельзя было сходить с номера до конца облавы, нельзя и окликнуть товарища или закурить. Поэтому я продолжал стоять на своем месте, не шевелясь, лишь тихонько переступал с ноги на ногу. И гадал: что заставило Алексея Павловича вскрикнуть? В кого он дважды стрелял?
На небольшом участке леса, вблизи болотистой низины, мы обложили, флажками волчий выводок. Если правильно сосчитали следы, в выводке было пять зверей. На облаву нас пригласил директор совхоза «Степной»: волки сильно досаждали ему. На их разбойничьем счету уже имелось несколько овец, корова и телка. Кроме того, серые не стеснялись забегать в деревни, таскали собак и гусей.
Руководил охотой опытный егерь. Судя по выстрелам, шайке лесных разбойников пришел конец. Один я простоял всю облаву, ни разу не выстрелив. Алексей Павлович тоже долго молчал. Волки пытались прорваться справа и слева от нас, но натыкались на стрелков, а на наши номера не выходили. И вот, когда, казалось, все уже кончилось, мой друг сделал два выстрела…
Я дождался, когда егерь снял меня с номера, и чуть не бегом кинулся к Алексею Павловичу. Он стоял ко мне спиной, слегка наклонившись над матерым волком, растянувшимся на рыхлом снегу, забрызганном кровью. Заметив меня, Алексей Павлович выпрямился и каким-то странным, не своим голосом произнес:
— Это Дик, старина.
Я подошел ближе. Могучую шею зверя охватывал ошейник из толстого сыромятного ремня. В ошейнике торчало заржавленное металлическое кольцо. Да, это был Дик. И вот какая история произошла с ним.
