В последний нью-йоркский уик-энд к Дженни приехала мать, которой хотелось попрощаться с дочерью и провести с нею пару дней. Поначалу переезд в Вайоминг казался Элен слишком рискованным, но, узнав, что дочь здраво и разумно позаботилась о своем бизнесе, и увидев, как она весела и оживленна, Элен подумала, что, возможно, все сделано правильно. Ей, во всяком случае, больше не хотелось сравнивать этот переезд со своим собственным переселением в шахтерский Питстоун, где она больше страдала, чем радовалась. Немало способствовало этому и то, что Билл рассказывал о Мьюзе и его окрестностях, о церкви и о доме, в котором они будут жить. Судя по его словам, природа в Вайоминге была очень живописной, дом – удобным и красивым, люди – радушными и гостеприимными. В одном из последних писем он даже прислал Дженни фотографию их коттеджа, а она показала ее матери, окончательно успокоив Элен.
Билл тем временем развил бурную деятельность. Он готовился к своей первой воскресной службе, писал проповедь, знакомился с прихожанами, купил подержанный внедорожник, чтобы вернуть Клею его машину, и даже съездил заказать мебель в торговом центре, о котором говорил ему староста. Ее привезли буквально через два дня; она, правда, была довольно простой, без изысков, но вполне современной, сочетавшей удобство и функциональность, и Билл остался доволен. Он не сомневался, что Дженни добавит к купленной им обстановке какие-то свои штришки, которые превратят их новое жилище в настоящий уютный дом, в семейное гнездышко наподобие того, что они оставили в Нью-Йорке.
А Дженни, которой Билл прислал еще несколько фотоснимков, на этот раз с интерьерами комнат, действительно не терпелось начать обживать новый дом. Она даже отправила Биллу по почте несколько вещиц: вышитые салфетки на мебель, циновку в индейском стиле в прихожую, пару акварелей и фотографий на стены. Насколько она могла судить, в доме, несмотря на скромные размеры, было много света и воздуха, что ей очень понравилось. Даже Элен, которой она показала снимки, с ней согласилась и тут же предложила передать Биллу, чтобы он замерил окна, а она сошьет подходящие занавески из тонированного тюля. Как только она это сказала, Дженни пришло в голову, что именно так поступила бы и ее бабка, и от этой мысли ей стало тепло на душе. Она пообещала Элен, что сегодня же попросит Билла снять размеры окон, а когда он сделает это – сообщит ей в Филадельфию.
Билл тем временем приобрел для гостиной большой, удобный диван, обитый мягким бежевым плюшем, два таких же кресла и телевизор. Полы в комнатах были из твердой лиственной древесины, и он купил несколько простых вязаных ковриков нейтрального тона и почти без рисунка. Укладывая их то так, то эдак и пытаясь понять, как они лучше смотрятся, Билл поймал себя на мысли, что занимается этим с отменным удовольствием. Чувствовал он себя, во всяком случае, так, словно они с Дженни вновь стали молодоженами и только готовятся жить вместе и любить друг друга. То же самое испытывала и Дженни. Поездка с Биллом в Вайоминг представлялась ей чем-то вроде ритуала обновления супружеских обетов – они как будто снова клялись любить друг друга в печали и в радости, в богатстве и в бедности, и клялись не для проформы, а намереваясь исполнять свои обещания, по крайней мере, до тех пор, пока их не разлучит смерть.
