— Ясно, — сказал Нанкху. — И вы, конечно, не отрицали, что везете деньги…
— Когда он сказал: «Mayibuye», я решил, что он свой.
— Естественно. Мы знали, что это самое уязвимое звено во всей операции. Только белый — или похожий на белого — мог избежать обыска.
— Придется отказаться от этого маршрута, — сказал Найду.
Будто не слыша слов Найду, доктор тихо продолжал:
— Как вы думаете, мой друг, скажет что-нибудь Вестхьюзен, если на него насядут?
— Если как следует насядут, пожалуй, скажет!
— Вон он поехал, — сказал Найду.
Сверху им было видно, как передние фары автомобиля Вестхьюзена метнулись на шоссе.
— Ну, теперь можно ехать. Весьма сожалею, мой друг, но вас ждет еще одно маленькое неудобство. Вам нельзя сидеть рядом с нами в машине. Я и Найду — кули, а кули, как известно, плодятся словно мухи; если нас остановят, мы скажем, что доктор-кули ездил принимать очередного появившегося на свет малыша. Всякий раз, когда мы отправляемся в подобную поездку, то наперед знаем, что в эту ночь родится человек, который со временем внесет свой вклад в борьбу. Вамп же они могут заинтересоваться и тогда начнут проверять, что мы везем в машине. Поэтому вам придется свернуться калачиком в багажнике. Мы позаботились о том, чтобы вам было там как можно удобнее. Взгляните.
Доктор протянул руку, чтобы помочь Нкоси вылезти из машины, и обнаружил, что тот едва держится на ногах. Нащупав у него пульс, доктор сказал:
— Надо срочно ехать, Сэмми, наш друг того гляди свалится.
— Я чувствую себя нормально, — сказал Нкоси.
— Прекрасно, мой друг. Пойдемте.
Поддерживая Нкоси с обеих сторон, Нанкху и Найду подвели его к багажнику огромной американской машины и помогли там устроиться: в багажнике были подушки и одеяла, чтобы амортизировать толчки. Туда же сунули мешок с деньгами и захлопнули крышку. И тотчас же у Нкоси к горлу подступила тошнота, ему показалось, будто он может задохнуться. Он испугался, закричал и принялся барабанить по крышке. Нанкху тотчас же открыл багажник и заговорил тихим ласковым голосом:
— Успокойтесь, друг, успокойтесь… успокойтесь. Вы перенапряглись, а теперь успокойтесь. Еще немного терпения, и ваша великая миссия будет завершена. Успокойтесь.
От тихого, ласкового голоса, монотонно повторявшего одну и ту же фразу, Нкоси окончательно успокоился.
— Простите, — пробормотал он, — все в порядке.
А доктор все говорил и говорил тягучим, монотонным голосом, пока Нкоси не перестал сознавать смысл слов. Потом доктор положил ладонь ему на лоб и подождал минуту или две.
