– Мне всё же интересно, кто написал сию книжицу. Зовёт она к размышлению.
Ефросин взял книжицу в руки.
– Сейчас прочитаю:
«Если кто-нибудь хочет узнать имя человека, доставившего Лаодикийское послание, то пусть сосчитает: дважды четыре с одним и дважды два с одним, семьдесят раз по десяти и десять раз по десяти, заканчивается ером.
В этом имени семь букв: царь, три плоти и три души».
– Могу дать лист бумаги, – монах хитро улыбнулся.
– Ну, уж слишком, – Михаил Андреевич поднялся из-за стола. – Итак много загадок. Вели запрягать. Хочу засветло в Белоозеро обернуться. По дороге подумаю. Постой. Перепиши-ка послание ещё раз. Для меня.
Михаил Андреевич обнял инока и вышел в монастырский двор. Солнце, удивительно яркое для этой поры года, перешло на вторую половину бескрайне голубого северного неба. Стояла тишина необыкновенная…
В то же примерно время в пятистах верстах южнее Кириллова монастыря в Богом избранной Москве Фёдор Васильевич Курицын, важная персона в создаваемом Великим князем Иоанном Васильевичем государстве, тоже садился в сани, собираясь навестить родителей в родовом имении Курицыно в двадцати верстах к северо-западу от стольного града.
Курицын любил зиму… Не ту мерзопакостную, что в Венгерском королевстве, когда везде лужи да грязь, а настоящую русскую зиму, с лёгким обжигающим ветерком, хрустящим под ногами снегом, сияющими ночными звёздами.
Сани летели лихо, казалось, и лошади не нужны – дорога шла под уклон.
Москву промчали – не успел оглянуться. Выехали на Тверскую дорогу – там ещё быстрее. Эх, русская душа! Нет… остановиться, оглянуться, подумать, взвесить, рассчитать. Всё рвётся куда-то. Лбом двери вышибает.
Позади ближние деревеньки: Дрогомилово, Новинское, Кудрино, Три Горы, впереди – поворот на Волоколамск. Выбирать нужно: по Волоколамской или по Тверской дороге ехать?
Всё же, несмотря на кажущуюся русскую бесшабашность, в жизни была одна закономерность, которую Курицын хорошо усвоил. Чем ближе к Кремлю были деревеньки, тем знатнее их владельцы, чем дальше – тем менее родовитые. Вотчина Курицыных – самая дальняя из всех близких к Москве.
Потому Фёдор Васильевич и решился напрямик ехать, лесами да болотами. Увязнуть в трясине не надеялся, мороз – в помощь, а лесом – так дорожка была, которую знал хорошо. Показал бывший боярин, ныне монах Кириллова монастыря Гурий, в миру Григорий Михайлович Тушин, внук знатного боярина Василия Туши, правнук воеводы Костромского Ивана Родионовича Квашни, от которого и пошли ближайшие соседи Курицыных: Квашнины и Тушины.
