Джон Заруэлл покачал головой.
– Я что-нибудь говорил, пока был там?
– Да, конечно. Как и следовало ожидать. Такой способ очень помогает мне восстановить прошлые события.
– Есть какая-то связь с тем, что я рассказывал вам раньше?
На бледном костистом лице Бергстрома не отразилось никаких чувств, только его острый, пытливый взгляд стал задумчивым, самоуглубленным.
– Я не вижу никакой связи, – видимо, приняв решение, он заговорил уверенно и четко. – Все закончилось слишком быстро. Вы в состоянии после обеда выдержать еще один комплексный анализ?
– Почему бы и нет? – Заруэлл распахнул воротник рубашки. День выдался жарким, кондиционера в комнате недоставало. На Сент-Мартине такой прибор до сих пор считался роскошью. Окно офиса было открыто, но вместо свежести оттуда поступал только легкий запах тухлятины, который пропитал всю обитаемую часть планеты.
– Отлично. – Бергстром встал. – Сыворотка вполне безопасна, Джон. – Как любой профессионал, рекомендуя какое-то средство, он старался успокоить пациента. – Это усовершенствованный скополамин, он успешно прошел все испытания.
Пол под ногами у Заруэлла внезапно расплылся чем-то вроде жидкого теста. Поднявшаяся волна с фут высотой мягко покатилась к дальней стене.
Бергстром продолжал говорить с отработанной деликатностью.
– Когда психиатрию еще нельзя было назвать точной наукой, – его голос, казалось, доносился теперь откуда-то издалека, – врачу приходилось неделями, а порой месяцами и даже годами, проводить с пациентом доверительные разговоры. При этом требовалось большое искусство, чтобы отделить зерна от плевел. Зато теперь наша сыворотка помогает ограничить беседы проблемами, непосредственно касающимися пациента.
Пол продолжал колыхаться, и Заруэлл глубоко ушел в вязкую субстанцию.
– Лягте на спину и расслабьтесь. Не надо…
Слова падали откуда-то сверху. Потом они начали затихать и наконец вообще пропали.
Заруэлл обнаружил, что стоит на бескрайней равнине. Ни неба над головой, ни горизонта в отдалении здесь не было. Не было также пространства или размерности. Не было ничего, кроме него и пистолета у него в руке.
Прекрасное оружие, простое и действенное.
Должно быть, он все знал об этом механизме, о его предназначении и использовании, но собраться с мыслями, чтобы оценить происходящее, ему не удавалось. От умственных усилий его лоб покрылся глубокими морщинами.
Внезапно картина исказилась. Он стал приближаться – не шагая, а просто сокращая расстояние – к человеку с пистолетом в руке. К человеку, который был им самим. Второй «он» тоже подплывал к нему, словно под воздействием взаимного притяжения.
