Сюда и направлялась теперь Барбара. Ее «мини» свернул на улочку, где уже отдыхали другие автомобили, такие же ржавые, как и ее собственный. Вместо сада перед родительским домом красовался клочок грязной окаменевшей земли. Здесь Барбара оставляла свою машину.
В домике слева миссис Густавсон смотрела программу Би-би-си. Старуха была глуховата и включала звук на полную мощность, а потому наслаждаться сериалом вместе с ней приходилось всей округе. На другой стороне улицы, как всегда, супруги Кирби громко бранились, чтобы затем примириться на супружеском ложе, а четверо их детей старались отвлечься от этой сцены, швыряя комья грязи в тощую кошку, выглядывавшую из соседнего подвала.
Барбара, вздыхая, нащупала в кармане ключ и вошла в дом. Пахло курицей с зеленым горошком. Барбаре этот привычный застоявшийся запах показался зловонием.
— Это ты, дорогуша? — послышался мамин голос. — Немножко припозднилась, милая? Гуляла с друзьями?
Курам на смех!
— Я работала, мама. Меня снова перевели в следственный отдел.
Мать бесшумно возникла в дверях гостиной. Невысокого роста, как и Барбара, но пугающе худая, словно долгая болезнь изнурила ее тело, постепенно высасывая из него силы и приближая ее жизнь к концу.
— В следственный отдел? — переспросила она жалобным голосом. — Зачем же, Барбара? Ты же знаешь, как я к этому отношусь, лапочка ты моя! — С этими словами она нервозно принялась тереть иссохшей рукой заострившийся подбородок. Чересчур большие глаза опухли и покраснели, словно старуха весь день проплакала.
— Я купила тебе персиков, — вместо ответа сказала Барбара, помахивая кульком. — Турагентство было уже закрыто, к сожалению. Я даже в дверь постучала, чтобы они спустились из своей квартиры, но они, наверное, ушли погулять.
Забыв о своих тревогах по поводу следственного отдела, миссис Хейверс ухватилась за складку на груди своего старенького платья, потянула, скручивая в узел, словно пряча внутри какой-то секрет. Ее лицо внезапно изменилось, просияло детской радостью.
— О, это не страшно. Погоди, сейчас я тебе покажу. Ступай на кухню, я только на минутку. Ужин еще теплый.
Барбара прошла через гостиную, содрогаясь и от воплей телевизора, и от затхлого запаха никогда не проветривавшегося помещения. Кухня насквозь пропахла ароматами переваренного цыпленка и залежавшегося гороха. Это ничуть не лучше. Злобно посмотрев на дожидавшуюся ее на столе тарелку, Барбара осторожно потыкала вилкой увядшее мясо. Курица на ощупь была каменная, скользкая и отвратная, словно ее хранили в формальдегиде, дожидаясь вскрытия. Холодный жир застыл сгустками, маленькая лужица масла растеклась на засохших горошинах: они выглядели так, точно пролежали тут по меньшей мере неделю.
