- Все! Опять убегу наверх! Насовсем! И жить уйду к Кольке! Или к Славке!!!
Мария просто обомлела, Дионисий тоже. Зато Гераклий не растерялся, вмиг подскочил к малышу, цепкими тонкими пальцами схватил его за оттопырившиеся от частого повторения подобной процедуры ухо, выволок на середину кухни и угрожающе прошипев:
- Ну-ка ты, скотина недорезанная, выкладывай быстро, что там за Колька со Славкой, - для большего эффекта поднес к Витиному лицу сжатый кулак. Мальчик же изловчился, превозмогая боль в ухе рванулся вперед и по-волчьи хищно тяпнул этот кулак. Апостол взвыл, мигом разжал пальцы обеих рук, принялся потирать укушенное место и придирчиво разглядывать следы маленьких зубиков, ибо чрезвычайно высоко ценя собственную внешность с особой тщательностью ухаживал за лицом и руками. Правда, это не очень-то соответствовало учению Христа, поведавшего миру двадцать веков тому истины, что прежде всего надлежит заботиться о духовном, а не о телесном и что "омытому нужно только ноги умыть". Однако кто же станет связываться на свою голову с любимчиком Истинного Христа Николая?! Пожалуй, такую роскошь мог позволить себе единственный человек: вконец затравленный и отчаявшийся мальчонка пяти лет от роду. Во всяком случае, Витя весьма удачно воспользовался страстью Гераклия и немедленно попытался удрать. Однако дорогу ему преградил справившийся наконец с испугом Дионисий. Одной мощной пощечиной мальчишка был повержен на пол, а здоровяк навалившись сверху мастерски заломил ему за спину руки и пропыхтел:
- Врешь, не уйдешь. Не на того напал. Давай выкладывай быстренько, с какими это сорванцами ты якшался наверху.
Витя молчал с несвойственным его годам упорством. Апостол потихоньку загибал его ручонку все выше, в голове гудело и звенело от пощечины и удара об пол, из носа пополам с зеленоватыми простудными соплями текла кровь. Но упрямый мальчишка все равно молчал!
- И предупреждал ведь Шри Вельбесана: надо его подольше голодом морить, пусть во всем признается. Не мог этот стервец наверху побывать просто так, чтоб ни с кем не познакомиться, - запричитала тихонечко Мария.
- Конечно не мог, - согласился Гераклий, закончивший осмотр укуса. Он приблизился к лежащему Вите, схватил за вихрастый непокорный чуб, промокший сейчас потом от напряжения, развернул его голову боком к себе и надавив коленом мальчишке на висок твердо пообещал:
- Я твою головешку, гада кусок, в лепешку раздавлю и мозги по полу размажу, если не расколешься, что это за пацаны. Или твоя башка паршивая расколется. Рассказывай немедля, что это за Колька со Славкой! Мы уж им устроим.
