Она увидела нас из окна и спустилась навстречу. Ее тело и лицо излучали такое счастье и свет, что мой спутник не удержался от восторженного восклицания:
— Что с вами? Вы распустились, как цветок…
Я прервал его:
— Дорогой мой, тут скорее было бы уместно сравнение с плодом. Одиль — не девушка, а женщина.
— Что же во мне изменилось? — кокетливо спросила Одиль.
— Не знаю. Что-то… Я уверен…
Я снова оборвал его:
— Однако вчера вечером у нее страшно болела голова.
— Одна из моих мигреней, мой дорогой.
— Ну, так мигрень вам очень к лицу. Не будь вы женой моего директора, я бы поухаживал за вами!
Мы прошли в дом и сели за стол.
— Что-то не видно Лаборда, — заметил наш гость уже серьезно. — Сегодня утром я должен был встретиться с ним на заводе, а он не приехал.
— А! — просто сказала Одиль, в глазах которой мелькнул какой-то огонек.
— Он, по-моему, влюблен, — так же небрежно заметил я.
— По-моему, тоже, — поддержала меня Одиль. — В прошлый раз он был так рассеян во время игры в бридж. Может быть, пригласить его еще раз?
— Пригласи. Но предупреди, чтобы он играл внимательно.
Вторую половину дня я провел в офисе, где меня ожидало сообщение от Лаборда о его благополучном прибытии в Алжир. Я со злорадством набросал короткую записку о том, как он много потерял, не побывав на вчерашнем свидании, и сам отнес письмо на почту. Там мне пришла охота услышать голос Одили, я набрал номер своего телефона. Подошла горничная, и я попросил ее сказать мадам, что звонит господин Лаборд.
Одиль примчалась к телефону из парка, как на крыльях. Она была так неосторожна, что тут же сообщила мне в полный голос: она только что приказала отнести в беседку старый диван и ждет не дождется вечера, чтобы провести еще несколько упоительных мгновений. И добавила, что если бы я не позвонил, она бы пришла ко мне сама. Мне пришлось сказать ей, что я уезжаю на несколько дней в Реймс, и что это время она может посвятить мужу, иначе все будет выглядеть слишком подозрительно. Но она беспечно сообщила, что за завтраком разговор зашел обо мне, Лаборде, и что муж приглашает меня — его снова сыграть партию в бридж. Так что никто ничего не подозревает.
Я ехал домой и никак не мог собраться с мыслями. Если я буду слишком часто отсутствовать вечерами, Одиль обязательно приедет к Лаборду. Вообще получалось, что встречаться с ней мы можем только в беседке и одновременно не можем это делать слишком часто. Вернуть Лаборда? Снова сидеть с ним за карточным столом? Когда я оказался за обеденным столом наедине с Одиль, никакого четкого решения у меня так и не появилось. И она казалась не просто озабоченной: в каждом ее жесте сквозил страх того, что ее вечернему свиданию с любовником может что-то помешать.
