…………………………………….
Когда б я дни средь Роскоши губил,
Уолпол, ты б меня не оскорбил!
И все ж, как Раули, до конца времен
Я буду жив, ты ж — мертв и осужден.
Вскоре Чаттертон пережил еще один удар — смерть своего друга Томаса Филлипса. Весть эта поистине потрясла Чаттертона — он вдруг явственно ощутил жестокую реальность смерти. Вновь берется он за перо и сочиняет «Элегию на смерть Томаса Филлипса», стремясь выразить в ней скорбь и нежность к тому, кого он так чтил, — а чтил он немногих.
О Муза, отойди, я слезы лью
О Том, чью Дружбу Небо нам дает;
Покой и Сон, покиньте жизнь мою,
Мой Филлипс мертв — и смерть меня влечет.
Как мало Счастья Чаттертон вкусил,
Как редок был изменчивый Покой!
Мгновений Мира ждать — нет больше сил.
Какой судьбе я обречен Тоской!
От подобных стихов перо Чаттертона обращается к язвительной сатире. Он не щадит и столь знатных особ, как герцог Графтон, граф Бьют и принцесса Уэльская. Помимо прочего, Томас сочиняет политическое обличение для «Мидлсекс джорнэл». Чаттертон по-прежнему находится в зависимости от Ламберта, обреченный еще на четыре года этого заточения. 17 апреля 1770 года Томас написал «Завещание», где намекал, что на следующий день собирается покончить жизнь самоубийством. Каждая строка «Завещания» источала обиду на тех, кто отказывал ему в помощи и сочувствии. То был своеобразный сатирический документ: завещание, перечислявшее обычные для бедняка мелочи, завершалось такими неожиданными дарами, как «смирение», которым он одаряет его преподобие мистера Чаплина, «свою веру» завещал он декану Бартону, «скромность», вместе с грамматикой и просодией, — м-ру Бергему; Бристолю же Чаттертон завещал «свой высокий дух и бескорыстие, достоинства, утраченные его жителями со времен Кэнинга и Раули». Разумеется, «Завещание» Томас написал намеренно, он хотел напугать Ламберта, заставить его расторгнуть договор, и это ему удалось. К концу апреля Чаттертон покинул Бристоль и отправился попытать счастья в Лондоне — деньгами его великодушно снабдили бристольские друзья. Статьи, посланные в журналы за последние полтора года, принесли ему приличный доход, переписка с издателями, казалось, многое обещала. Отчего же не переселиться в город, сулящий успех и славу? В Лондоне у него не было покровителя, однако письменные заверения и успешно начатая работа придавали ему уверенности. Томас переехал в Лондон спустя всего две недели после появления «Завещания».
Чаттертон довольно легко и быстро приспособился к новому образу жизни, зачастил в кабачки, куда захаживала пишущая братия того времени. Его везде привечали, благодаря чарующим манерам и искренности, но более всего — из-за его разящего сатирического пера. Он подружился с Джоном Уилксом, и тот дал ему работу в журнале «Фрихолдер мэгэзин», продолжал он писать и для «Таун энд кантри мэгэзин». Под псевдонимом «Децимус» Чаттертон писал и для «Миддлсекс джорнэл», в сатирических произведениях подражая стилю Джунуса, Смоллетта, Попа, Коллинза и Макферсона. Его друзья-издатели весьма охотно принимали и публиковали эти работы, но, к сожалению, не спешили с выплатой гонораров. А вскоре на литературный мир обрушились неприятности, правительство не на шутку ополчилось на журналы вигов, двух знакомых Чаттертону издателей заключили в тюрьму. В то время Чаттертон жил в Шордитче с кузиной, миссис Бэлленс, и она настаивала, чтобы Томас нашел себе работу в конторе, пока не улягутся страсти. Но тот ее и слушать не стал и лишь просил не вмешиваться в его жизнь. Он рассчитывал, что его посадят в тюрьму вместе с друзьями: по его мнению, это принесло бы ему известность, необходимую для того, чтобы добиться прочного положения.
