Квинт Орбелий показал на дверь — неудачливый купец с проклятиями удалился, волоча за собой свой мешок. Рабы подхватили под руки старого римлянина, тяжело переводящего дыхание, и отвели его в спальню. Из триклиния тем временем продолжали доноситься голоса гостей, заметно повеселевшие после изрядной выпивки. Эти сердобольцы уже позабыли о печальной причине своего приезда и радовались все новым амфорам с фалернским и цекубским‚ которые подносились безмолвными рабами.
…Вернувшись домой, Валерий Руф принялся с удовольствием избивать раба, накануне расколовшего драгоценный стеклянный кубок. Этот раб, уже битый, был специально выведен Хригистоном из эргастула[8] к возвращению сенатора. Хитрый управляющий, не сомневаясь в результатах поездки и прекрасно зная норов своего патрона, распорядился приковать его цепью к воротам, чтобы вернувшийся хозяин смог сорвать свою злобу, не входя в дом (и, следовательно, еще не повидавшись с ним самим). Успокоившись ровно настолько, чтобы суметь отдавать приказания, Валерий Руф послал за Хригистоном и, когда управляющий подошел, приказал ему вооружить рабов, чтобы силой захватить Орбелию.
Хригистон, смиренно склонившись, выслушал приказ своего патрона и бросился на колени. Жалобно стеная, он принялся умолять сенатора не губить себя и не отказываться так поспешно от Орбелии.
Увидев, что ему перечат, Валерий Руф вскричал:
— Что ты мелешь, грязный раб! Я ведь не собираюсь, подобно тем дурням, которым отказала девка, бросаться грудью на меч, а хочу с мечом в руке взять то, в чем мне эта потаскуха отказала!.. Беги же, собирай рабов, если не хочешь первым испробовать остроту моего меча!
— Но, господин, вспомни о Калигуле! Старик наверняка обратится с жалобой к императору, а божественный бывает к сенаторам так несправедлив… Особенно к тем, чье состояние велико. Выслушай своего старого слугу, прошу тебя! Быть может, его низкий ум подскажет тебе более надежный путь к твоей высокой цели.
Напоминание о Калигуле утихомирило расходившегося рабовладельца, который мигом вспомнил все проделки жестокого деспота. Два года назад, промотав все состояние, оставленное ему его предшественником Тиберием, Калигула заметил, что он умудряется опорожнять казну быстрее, чем налоги — наполнять ее. Тогда император, чтобы иметь достаточно средств на свои развлечения, стал выискивать новые способы пополнения казны, ни перед чем не останавливаясь и ничем не брезгуя. Он устраивал распродажи, на которых заставлял богатеев покупать за громадные деньги никчемные безделушки; он признавал недействительными завещания, в которых не упоминалось его имя, он ввел новые, доселе небывалые налоги. Калигула знал о богатстве Валерия Руфа, поэтому, рассматривая дело, он мог, чего доброго, проявить притворную беспристрастность и показное человеколюбие, чтобы, осудив сенатора, конфисковать его имущество.
