Повернувшись к Каллисту, император добавил:
— Сейчас мы с тобой посмотрим, стоит ли она миллион, сумеет ли она и в самом деле понравиться мне, как это только утверждал сей достойный муж…
Евнух быстро вернулся вместе с танцовщицей, которая ожидала позволения показать свое искусство в соседней комнате, и двумя рабами-флейтистами.
Рабыня была действительно чернокожей, чернокожей и черноволосой; у нее были карие глаза и несвойственные африканской расе тонкие губы — наверное, в жилах ее текла смешанная кровь. Тело танцовщицы прикрывали легкие накидки из косского шелка, окрашенного в пурпур.
Калигула хлопнул в ладоши, и рабы принялись с силой дуть в свои инструменты, а танцовщица завертелась в бешеном африканском танце. Пурпурные одежды ее замелькали, как крылья красивой бабочки, как язычки веселого пламени…
Через некоторое время музыканты сменили мелодию, оставив ритм таким же быстрым, и танцовщица, не прекращая вертеться, стала скидывать с себя свои накидки (по-видимому, Арисанзор объяснил ей, что хочет от нее император).
Вскоре обнаружились сочные груди рабыни, и она, не прекращая танцевать, направилась к ложу Калигулы. В дальнейшем, по известному сценарию, танцовщица должна была, скинув с себя оставшиеся одежды, броситься в объятия императора.
Калигула уже давно шумно сопел, его обычно бледное лицо побагровело, и было видно, как под шелковой туникой наливается силой его мужественность…
Вдруг что-то блеснуло в одеждах рабыни.
Лицо Арисанзора тут же исказилось, он приоткрыл рот, как человек, набирающий в грудь воздух, чтобы громко крикнуть, однако Каллист опередил его.
— Берегись, государь! — воскликнул грек и бросил стоявшее у стены комнаты изящное кресло с красиво изогнутыми ножками прямо в танцовщицу.
Удар был силен, хотя Каллист мало походил на силача, рабыня отлетела в сторону, противоположную императорскому ложу.
Возглас Каллиста ожег принцепса, словно плеть; Калигула резко дернулся и едва не свалился на пол, чудом удержавшись на своем месте. Он со страхом смотрел то на танцовщицу, то на евнуха, то на вольноотпущенника, все еще не осознав, откуда исходит угрожающая ему опасность.
Рабы бросили играть и молча стояли, дрожа; Каллист и Арисанзор, наконец-то крикнувший что-то неразборчивое, кинулись к упавшей танцовщице.
Рабыня приподнялась на локте. В руке ее был зажат маленький ножик, которым она слегка царапнула свою левую грудь.
Когда фаворит и евнух подбежали, рабыня уже не дышала она была мертва. Каллист внимательно осмотрел сначала нож, а затем — ранку на груди рабыни.
