— О чем ты говоришь?.. Разве его сын — мой отец, а я и Орбелия — его внуки не продолжатели рода? — недоуменно спросил юноша.
— Это, конечно, так. Но, дорогой Марк, продажа вашего дома, ваших виноградников, вашей рощи с гробницей, где хранится прах ваших предков, разве не будет означать, что ваш род угас?.. Или, может, ты думаешь, что для принадлежности к роду Орбелиев достаточно только называться Орбелиями?
— Но мой отец ничего не собирается продавать!
— Тогда за него это сделают другие. Неурожаи в течение пяти лет, да тут еще второй год подряд похороны… На погребение твоей матери твой отец занял у ростовщика Антинора пятьсот тысяч сестерциев, пообещав вернуть через год. Он, очевидно, надеялся на урожай, но засуха сделала возвращение долга трудным, а расходы, связанные с похоронами твоего деда, — невозможным. Срок кредита, увы, уже истек. Подошло время расплачиваться.
Марк был поражен услышанным. Так вот почему отец так мрачен и молчалив, хотя после смерти деда прошло уже девять дней!..
— Но неужели положение безвыходно?.. Неужели мы обречены на разорение? — тихим голосом спросил он ланисту.
Толстый Мамерк ободряюще улыбнулся и похлопал «своего мальчика» по плечу.
— Выход есть. Гордись, Марк, именно ты спасешь семью! Ведь твоя сила и твоя ловкость могут быть оценены не только жалкими хлопками болельщиков на состязаниях атлетов, в которых ты так любишь участвовать и в которых ты так хорошо умеешь побеждать. Мои ученики за свои победы получают золото и сестерции, а о славе уже и творить нечего. Да и разве искусство гладиатора не достойно настоящего мужчины?.. Убивать, рискуя быть убитым, разве не высшая доблесть?.. Победить, встать на грудь побежденному, — разве не высшая радость?.. А ликование зрителей, только твое кричащих имя, — разве не высший почет?.. Я же, чтя уважение, которое ты, конечно же, проявишь к моему совету, выплачу ростовщику ваш долг.
Марк призадумался. Конечно, кровавые сцены, которые, прищуря глаза и причмокивая, и колыхаясь жирным телом, с таким восхищением описывал Толстый Мамерк, показались ему отвратительными. Но что было делать, не обрекать же на позорную нищету и отца, и сестру, и себя?..
— Я согласен, — вздохнув, сказал он. — Что для этого нужно?
Обрадовавшийся толстяк тут же рассказал юноше свой план: встретившись завтра у Капенских ворот Рима, они сначала направятся к ростовщику Антинору, которому Марк вернет долг деньгами ланисты.
Затем они пойдут к народному трибуну, разрешение которого было необходимо на то, чтобы гладиатором стал, по своему желанию, свободный римлянин. Получить такое разрешение для богатого Мамерка Семпрания не составляло труда. При этом Марк обязан был принести клятву гладиатора, включающую слова: «Даю себя жечь, вязать и убивать железом». После того, как договор о продаже молодым римлянином самого себя в гладиаторы занесут на лист папируса, Марк вместе со своим заботливым наставником должен будет отправиться в школу ланисты, наказав своему рабу донести о случившемся отцу.
