Вскоре путники подошли к воротам лагеря. Караульные, хорошо знавшие Маглобала, сразу же вызвали дежурного центуриона, которому и был передан юноша вместе с сопроводительным листом папируса, содержащим приказ императора. Центурион провел Марка к преторианскому трибуну. Ознакомившись со свитком, трибун внес молодого воина в списки гвардейцев. Затем Марка накормили и отвели в маленькую комнату, где ему предстояло жить и где для него уже была приготовлена одежда. Через некоторое время юноше передали разрешение на двухдневный отпуск от префекта претория и мешок с обещанными сестерциями от императора. Рана уже не беспокоила Марка, и он решил, воспользовавшись отпуском, наведаться домой, чтобы известить отца и сестру о столь неожиданном повороте судьбы.
* * *
Рано утром молодой римлянин взял из гвардейской конюшни лошадь и отправился в путь. Выехав из Рима, юноша, спеша обрадовать своих родных и помня о том, что не далее как вечером следующего дня ему надлежало вернуться, галопом поскакал по Аппиевой дороге, ругая коня за медлительность, а время — за быстротечность.
А вот и долгожданный поворот на дорогу, ведущую прямо к поместью Орбелиев. Вскоре показались и знакомые с детства холмы, усаженные виноградниками, и дубовая роща, и их родовая усадьба.
Во дворе усадьбы Марк соскочил с коня и, бросив поводья подбежавшему слуге, быстро вошел в дом. Отовсюду сбегались удивленные рабы.
В атрии, рядом с очагом, где когда-то сидела его мать, теперь сидела и пряла шерсть юная Орбелия. Орбелия увидела своего брата — изумление, радость, тоска запестрились на ее лице; она кинулась к нему. На шум из спальни вышел отец, который показался Марку сильно постаревшим, хотя не прошло и месяца со дня его отъезда. Когда Квинт Орбелий узнал от Диомеда, что Марк расплатился за долги своей свободой, он тяжело заболел и только в последние дни стал вставать с постели, — время, этот мудрый целитель, если и не залечило рану, нанесенную его душе неумолимым роком, то, по крайней мере, притупило вызываемую ею боль.
Марк подробно рассказал обо всем, что с ним произошло за последнее время: и о любезном предложении Мамерка Семпрания, и о гладиаторской школе, и о битве с Тротоном, и о милости Калигулы. Беседа затянулась до позднего вечера, а на следующий день юноша отправился назад, отдав половину подаренных ему императором денег отцу. На оставшиеся сто тысяч сестерциев Марк собирался выкупить у ланисты своего друга, египтянина Сарта.
