Дело было в том, что для удовлетворения любовных потребностей гладиаторов к ним каждую ночь приводили рабынь, которые жили в отдельном доме за пределами школы. Так коротали ночные часы, однако, далеко не все: любовные отправления не совершались «желторотыми» (пусть сначала заслужат такое право!) и даже не всеми опытными гладиаторами — из четырехсот гладиаторов-мастеров было лишь сто счастливчиков.
Толстый ланиста объяснял подобные ограничения своей бедностью, ведь красивые рабыни очень дороги, а он слишком любит своих питомцев, чтобы держать для них каких-нибудь уродин. Поэтому в лупанарии школы содержалась всего сотня рабынь, а для того, чтобы избрать из четырехсот гладиаторов сотню наиболее достойных, раз в месяц и устраивался турнир, победители которого пользовались этой самой «наградой» до нового состязания.
Разумеется, победившие однажды не хотели терять плоды своих усилий, прочие же приходили в неистовство, слыша по ночам сквозь тонкие перегородки счастливую возню своих торжествующих соперников, поэтому турниры всегда протекали с неизменным накалом.
Немудрено, что при таких порядках между гладиаторами не могла сложиться сколь-либо крепкая дружба, но легко возникала вражда, а именно это было нужно Толстому Мамерку.
Теперь Марк понимал то недовольство, с которым встретили гладиаторы распоряжение ланисты о переводе его в мастера накануне состязаний — ведь он становился одним из претендентов на «награду», в соблазнительности которой заключалась какая-то грязная прелесть, привлекательная для тела, но отвратительная для души.
Когда наступил вечер и гладиаторы, поужинав, отправились спать, Протогор прошел в каморку нубийца Гискона (это было нетрудно — к дверям скромных жилищ рабов Мамерка Семпрания засовы приделывались снаружи, а не изнутри).
Гискон считался одним из лучших гладиаторов школы, вторым после нумидийца Тротона‚ который в это время показывал свое мастерство на арене Тарентского амфитеатра, и поэтому не мог принять участие в предстоящем состязании.
Чернокожий Гискон был всего лишь на пять лет старше Марка, но куда как дороднее его. Пожалуй, нубийца можно было назвать даже толстым, но толщину эту придавали ему мышцы, а не жир, и густоволосое тело Гискона, в покое обманчиво-студенистое, в битве становилось твердым, как камень. За толщину, щетинистость и похотливость гладиаторы называли его меж собой Хряком.
Гискон был одним из постоянных победителей ежемесячных состязаний, и неудивительно, что Протогор, зайдя в его комнату поздним вечером, как раз застал нубийца за очисткой плода предыдущей победы, другими словами, за раздеванием рабыни, которую только что привели к нему.
