Евгений Борисович действительно улыбался.
— Милая моя Виктория Павловна! Как это похоже на вас — прийти заранее, чтобы проверить, все ли в порядке. Такой трогательный, такой прекрасный, такой редкий энтузиазм!
«Так бы и двинула по роже», — мелькнуло у Вики в голове, а губы уже любезно произносили:
— Главное, что выздесь! Зрители, критики — они ведь все, в первую очередь, придут ради вас!
— Да, — не стал спорить с привычной лестью собеседник. — Хотя свежая пьеса — это тоже интересно. Мы тут с Мариночкой обсудили ситуацию. Вы, конечно, не знаете, но у нее есть другие вещи, которые она тоже без проблем может переделать в пьесы или, например, в киносценарии. Представляете, как выигрышно, как эффектно — цикл детективных спектаклей одного автора. И в каждом я играю новую роль, совершенно не похожую на предыдущие. В первом убийцу, во втором героя-любовника, в третьем следователя. Мой талант преображения раскроется в полной мере!
— О-о-о! — изумленно выдавила Вика.
— Разумеется, — безмятежно добавил Преображенский, — для такого масштабного проекта требуется добротная, профессиональная режиссура, а не примитивная самодеятельность. Мариночка полностью со мною согласна. Впрочем, вы ведь и не воспринимаете свое увлечение театром всерьез, правда? Так, женское хобби. Вы даже договора с нею не подписали, не поинтересовались, готова ли она продолжать сотрудничество. Я думаю, закрытие студии не очень вас огорчит, правда, Виктория Павловна? Я бы не хотел вас огорчать, вы мне так симпатичны! Этот милый, дилетантский энтузиазм — он просто чудесен. Но вы ведь сможете проявить его в какой-нибудь другой области, да? Одно дело, если б у вас был хотя бы небольшой режиссерский талант, но его же нет, согласитесь? Вы организуете что-то иное, не менее милое! Например, фитнес-клуб. Или клуб «Кому за тридцать». Помогать одиноким сердцам — это ли не благородная задача? Уверяю вас, я сам похлопочу, чтобы директор предоставил вам помещение. И попрошу похлопотать об этом Мариночку. Директор к ней неравнодушен, он не откажет. Надеюсь, вы на нас не в обиде? Вы же видите, что мы хотим вам только хорошего. Но своя рубашка как-то ближе к телу, такова жизнь.
Кровь стучала у Вики в висках — бум, бум, бум. Слова сливались, теряли смысл, превращались в гирлянду, в узор, странный, завораживающий. Голос актера, красивый, богатый интонациями и обертонами, лился журчащим потоком, накрывая с головой, не давая дышать. Наконец, хватило сил выдавить:
