— Я не хочу оставаться одна, Игорь! — проговорила она горячо и взволнованно. — Мне страшно! Не прогоняй меня, пожалуйста!
Но ведь не зверь же я, чтобы прогонять на улицу одинокую, чувственную, сексуальную, да еще прилично подвыпившую, созревшую для любви молодую женщину. И сердце мое дрогнуло. Я обнял Катю и нежно погладил ее по затылку.
— Хорошо, Кэт, оставайся, — произнес я, чувствуя, как во рту у меня вдруг стало сухо.
Аверьянова подняла ко мне лицо, как мне показалось в этот миг неземной красоты, я не удержался и коснулся своими губами ее губ, пахнущих коньяком, губной помадой и дышащих свежестью, словно лепестки только что распустившейся розы.
Все-таки подлец ты, Гладышев, пользуешься в своем доме положением хозяина, к которому пришла за помощью и защитой молодая, испуганная, прелестная женщина, и соблазняешь ее. Хотя, возможно, эта молодая и прелестная сама не прочь, чтобы ее соблазнили. Но да ладно, оставим рассуждения на морально-этические темы на завтра, а сейчас ждет более интересное дело. Я подхватил Катю на руки, отнес на диван, бережно положил на него и улегся рядом. Наши уста вновь соединились, сердца забились в унисон, мы сомкнули объятия в одном порыве, и моя рука двинулась вверх между крепких стройных ножек. Катя не сопротивлялась, лишь выгнулась, когда моя ладонь коснулась узкой полоски стрингов, затем стала осторожно стягивать их вниз. Не зря я надел спортивный костюм. Выскользнуть из него было делом двух секунд. Испытывая зверское желание обладать этой женщиной, даже не снимая с нее всей одежды, я сильно и уверенно вошел в нее. И мне было абсолютно все равно, по какой причине мне отдается Катя: из-за того, что я ей сильно понравился или этот секс, подаренный мне, был своеобразной платой за защиту, покровительство, мою способность стать для нее тем человеком, на кого она может опереться. А может быть, Аверьянова мстила мужу за то, что он изменял ей с ее теперь уже тоже покойной подругой.
Она и отдавалась в соответствии со своим характером: то неистово прижималась ко мне, извивалась, с силой обвивая мое тело руками и ногами, вскрикивая, стеная, кусая мои губы… А то вдруг, откинувшись на спину, безучастно лежала, глядя пустыми глазами в потолок, не проявляя абсолютно никаких чувств, и до того жаркие ее губы становились как лед. Но этот странный секс нравился мне своей новизной и необычностью, распалял меня, заставлял проделывать с молодой женщиной такие штуки, за которые мне сейчас до сих пор стыдно. Нет, такого горячечного, словно в бреду, секса у меня не было никогда в жизни и, наверное, думаю, больше и не будет.
