У меня было отчасти эйфорическое состояние — еще бы, всего за несколько минут до этого я ни гроша не поставил бы за благополучное прилунение! Гвен заслужила награды в полной мере.
— Ну а теперь давай освободим Билла.
— А почему бы ему самому не…
— У него же несвободны руки, Ричард!
Когда я выпустил мою леди из объятий и поглядел на беднягу, я все понял. Билл висел вниз головой с выражением смиренного мученика. Он крепко прижимал к животу мое, простите, наше японское деревце. Оно было невредимо. Билл торжественно и с оттенком извинения доложил Гвен:
— Я не выпустил его!
Я молча дал ему отпущение грехов, простив и «извержение» во время посадки… Всякий, кто ухитряется помнить о долге, схваченный мучительными приступами рвоты, не может быть негодяем!
(Но очиститься я предоставил ему самому — отпущение грехов вовсе не включает в себя услуги по очищению от грязи. И я не позволил бы этого и Гвен, а если бы она стала настаивать, то я вновь сделался бы «macho» и деспотичным супругом, не терпящим возражений!)
Гвен взяла деревце и пристроила его на «верхнюю» (бывшую нижнюю) поверхность кожуха компьютера. Пока Билл отстегивал ремни, я держал его за щиколотки и помог плавно спланировать на бывший потолок и встать на ноги.
— Гвен, можешь снова доверить Биллу заботы о горшке. Дерево мне мешает: я должен повозиться у компьютера и приборной панели.
Мог ли я вслух сказать, что меня заботит? Да нет, конечно, а то бы Билла начало снова рвать. А Гвен и сама все понимала.
Я лег на спину, полез под компьютер и постарался его включить.
Знакомый нагловатый голос прокричал:
— Семнадцатый, вы меня слышите? «Вольво» Би-Джей-сем-надцать, ответьте. С вами говорит космопорт Гонконга-Лунного. Вызываю «вольво» Би-Джей-семнадцать!..
— Би-Джей-семнадцать на связи. Говорит капитан Полночь. Гонконг, я вас слышу.
— Какого дьявола вы не оставались на канале тридцать, Би-Джей? Вы пропустили контрольную точку для маневра. Теперь отваливайте. Я не смогу вас посадить.
— Никто не сможет, капитан Шишка. Я уже сел. Аварийная посадка. Отказ компьютера, неисправность гироскопа, сломалось радио, накрылись двигатели, пропала видимость. После посадки мы свалились на брюхо. Топливо кончилось, а местность такая, что взлететь все равно невозможно. А теперь еще затих очиститель воздуха.
Наступило выразительное долгое молчание.
— Tovarisch, вы уладили свои дела с Господом?
— Я был слишком занят для этого.
— Х-мм. Понятно… Каково давление в кабине?
