До меня неожиданно дошло, что я смотрю, затаив дыхание, а Гвен крепко сжимает мою руку. Я едва не позабыл, что пора связаться с диспетчерской Гонконга Лунного.
— «Вольво» Би-Джей-семнадцать вызывает диспетчерскую ГКЛ. Вы меня слышите?
— Би-Джей-семнадцатый, вас слышим. Говорите.
— Прошу разрешения на посадку в двадцать два семнадцать сорок восемь. Посадка на ручном управлении с наземной подстраховкой из ГКЛ. Я вылетел с «Золотого правила» и продолжаю находиться на его орбите примерно в шести километрах западнее. Прием.
— «Вольво» Би-Джей-семнадцатый. Разрешаем посадку в Гонконге Лунном в двадцать два семнадцать сорок восемь. Не позднее двадцати одного сорока пяти переключитесь на тринадцатый спутниковый канал и будьте готовы передать нам управление посадкой. Предупреждаем: на этой орбите вы должны начать стандартную программу снижения в двадцать один ноль шесть девятнадцать и точно ей следовать. Если в момент передачи управления посадкой ГКЛ ваш вектор будет отличаться от расчетного на три процента, а высота на четыре километра, возможен неуверенный прием управляющего радиолуча. Конец связи.
— Вас понял, конец связи, — отозвался я и добавил, выключив микрофон: — Готов поспорить, вам и в голову не пришло, что вы говорили с капитаном Полночь, лучшим пилотом Солнечной системы.
Наверное, я только думал, что выключил микрофон, потому что услышал в ответ:
— А я капитан Геморройная Шишка, самый занудный диспетчер на Луне. Придется вам поставить мне бутылку «гленливета»[17], когда я вас посажу. Если, конечно, посажу.
Я проверил выключатель микрофона — он вроде был исправен — и решил не отзываться. И так все знают, что телепатия лучше всего работает в вакууме… но должен же простой парень вроде меня как-то защищаться от суперменов.
(Да, есть простой способ — знать, когда следует помалкивать.)
Я поставил будильник на двадцать один час, развернул нос космокара к Луне и весь следующий час наслаждался полетом, держа Гвен за руку. Впереди (и под нами) проплывали невероятные лунные горы, выше и острее Гималаев, к тому же трагически одинокие. Тишину нарушали лишь негромкий шелест компьютера, попыхивание очистителя воздуха да равномерное и немного раздражающее сопение Билла. Ни мне, ни Гвен разговаривать не хотелось. Судьба нам сладостный перерыв, спокойный, как вода в старой мельничной запруде.
— Ричард! Проснись!
— Что? Я не спал.
— Да, дорогой. Уже больше девяти.
Черт, верно — уже минута с чем-то десятого. Почему не сработал будильник? Ладно, это неважно, у меня пять минут с секундами убедиться, что мы ввели правильную программу посадки. Я включил управление прецессией, собираясь развернуть корабль кормой назад — так садиться легче всего, хотя с тем же успехом я мог спускаться «спиной» вперед. Или повернувшись к Луне боком. Корабль может лететь как угодно, но сопло двигателя
