Джарвис почти не реагировал на происходящее. Видимо, Грейвс и в самом деле накачал его транквилизаторами.
— Поверните его, — распорядился Старик.
Джарвис не сопротивлялся. На плечах и на шее у него остался след паразита — мелкая красная сыпь.
— Теперь вы видите, где он сидел.
Когда Джарвиса раздели, люди зашептались, и кто-то из девушек смущенно захихикал. Теперь же в зале воцарилось гробовое молчание.
— А сейчас мы будем ловить этого слизняка! — произнес Старик. — Более того, он нам нужен живьем. Вы все видели, где паразит седлает человека. Предупреждаю: если кто-то его спалит, я сам пристрелю виновного. Если придется стрелять, чтобы поймать носителя, то только по ногам. Сюда! — С этими словами Старик направил лучемет на меня.
На полпути от толпы до него он велел остановиться.
— Грейвс! Посади Джарвиса у меня за спиной. Нет! Халат оставь на месте. — Затем снова ко мне: — Оружие на пол!
Ствол его лучемета смотрел прямо мне в живот. Я медленно достал свой и отпихнул его ногой метра на два в сторону.
— Раздеться!
Приказ, мягко говоря, не самый привычный, но лучемет помог мне избавиться от смущения. Хотя, конечно, когда раздеваешься догола на глазах у людей, девичье хихиканье из толпы совсем не повышает настроения. Одна из девушек прошептала: «Неплохо», другой голос ответил: «А по-моему, слишком костляв». Я покраснел.
Оглядев меня с ног до головы, Старик приказал поднять с пола пистолет.
— Прикроешь меня. И следи за дверью. Теперь ты! Дотти-забыл-фамилию. Твоя очередь.
Дотти работала в канцелярии. Оружия у нее, разумеется, не было, но в тот день она пришла в длинном, до пола, платье. Дотти сделала шаг вперед, остановилась и замерла.
Старик повел лучеметом.
— Давай, раздевайся!
— Вы что, всерьез? — недоуменно спросила она.
— Быстро!
Дотти чуть не подпрыгнула на месте.
— Вовсе не обязательно на меня орать. — Она закусила iy6y, расстегнула пряжку на поясе и упрямым тоном добавила: — Я думаю, мне за это полагаются премиальные, — Затем швырнула платье в сторону.
— К стене! — Старик злился. — Теперь Ренфрю!
После испытания, выпавшего на мою долю, мужчины действовали быстро и деловито, хотя некоторые все же стеснялись. Что касается женщин, то кое-кто хихикал, кое-кто краснел, но никто особенно не возражал. Спустя двадцать минут почти все в зале разделись. Я в жизни не видел столько квадратных ярдов «гусиной кожи», а разложенного на полу оружия хватило бы на целый арсенал.
Когда дошла очередь до Мэри, она быстро, без ужимок, разделась, но, даже оставшись в чем мать родила, держалась спокойно и с достоинством. Ее вклад в «арсенал» оказался гораздо больше, чем у любого из нас. Я решил, что она просто влюблена в оружие.
