Но я и не кричу и не ору, а не спеша бреду дальше. Останавливаюсь перед витриной лавки, где продаются оптические приборы и вижу там песочные часы – не знаю почему, но в последнее время мне хочется во чтобы то ни стало приобрести их. Красивые, изящно перехваченные посередине песочные часы с установкой на пять и десять минут. Смотрите-ка, и совсем недорого.
И все же я не покупаю часы, а продолжаю свой путь. Но что это? Отчего все вокруг кажется мне таким условным, неправдоподобным? Все эти дома и магазины – ведь я тысячу раз их видел. Даже и не тысячу, а несколько тысяч раз. Ах, вот оно что…
Приходилось ли вам замечать, что какой-либо город воспринимается как чужой не только тогда, когда мы впервые видим его, но и в том случае, если мы прогуливаемся по нему в последний раз, перед отъездом, намереваясь отбыть навсегда, безвозвратно? Я задумчиво разглядываю вывески, знакомые витрины кажутся мучительно неузнаваемыми, и все вокруг словно съежилось, сжалось, уменьшилось в размерах; так иногда, увидев снова родной дом, двор, сад, где прошло твое детство, удивляешься, отчего раньше все это казалось тебе огромным и великолепным. И когда вновь возвращаешься в свое взрослое бытие, испытываешь боль не оттого, что так прекрасен и велик был утерянный рай, а оттого, что детские представления, которые могли бы питать душу в течение всей жизни, оказались столь мизерны и малоценны.
Ланг, наш милейший секретарь, как обычно, встречает меня с улыбкой, и я тоже беру себя в руки, шучу с Панни. В редакцию заходит P.C., с безмятежным выражением лица – «jenseits von gut und Böse»,[13] – которое так очаровательно противоречит его густой, пламенно-революционной шевелюре. Мне очень нравится в нем, что он разбирается и в естественных науках, а не только в гуманитарных, как свойственно всем молодым писателям. Вот и сейчас у нас завязывается разговор об открытиях, о новых направлениях в медицине, о том, что поле сражения расширяется: не только усиливается борьба против болезней, но и болезни ополчаются против нас.
– У меня, например, опухоль мозга, – замечаю я.
Он разражается смехом.
– Скажешь тоже! А еще образованным человеком считаешься. Ты хоть соображаешь, что ты говоришь?
– Ну а как же!
– Все ясно. Если уж выбирать болезнь, то тебе подавай особую, какой ни у кого нет. На сей раз ты, брат, зарвался. Могу порекомендовать кое-что другое – звучит красиво, а на самом деле не столь опасно. Ну, например, экстрасистолия или дисгидроз.
