Однако, поутру, когда я уже отошелъ отъ дому на нѣсколько шаговъ, жена вернула меня обратно и шопотомъ рекомендовала мнѣ «смотрѣть въ оба».
Пріѣхавъ на базаръ, я, какъ водится, заставилъ лошадь продѣлать всякія алюры, но покупатели довольно долго не являлись. Наконецъ, подошелъ одинъ маклакъ, осмотрѣлъ ее со всѣхъ сторонъ, увидѣлъ, что лошадь крива на одинъ глазъ и, махнувъ рукою, ушелъ прочь. Потомъ пришелъ другой, опять осмотрѣлъ, нашелъ на колѣнкѣ желвакъ и объявилъ, что такую ему и даромъ не нужно. Третій увидѣлъ, что у ней копыто треснуло, и не хотѣлъ даже торговаться; четвертый по глазамъ угадалъ, что у ней глисты; пятый подивился, для чего я вывелъ на рынокъ слѣпую клячу со всякими пороками, годную только на кормъ собакамъ. Наслышавшись такихъ отзывовъ, я и самъ начиналъ отъ души презирать бѣдную скотину и даже совѣстился, когда подходилъ покупатель; хоть и не всему я довѣрялъ, что о ней говорили, однако многочисленность однородныхъ показаній заставила меня склоняться въ пользу ихъ справедливости; того же мнѣнія придерживается и святой Григорій въ своемъ разсужденіи «о добрыхъ дѣлахъ».
Въ этомъ непріятномъ положеніи засталъ меня старый знакомый, такой же пасторъ, какъ и я; онъ также пріѣхалъ на базаръ по своимъ дѣламъ и, пожавъ мою руку, предложилъ мнѣ зайти въ харчевню выпить чего нибудь. Я охотно согласился. Когда мы пришли въ харчевню, насъ провели въ заднюю коморку, гдѣ никого не было, кромѣ старика почтенной наружности, пристально читавшаго толстую книгу. Я не видывалъ лица, которое поправилось бы мнѣ болѣе: оно было обрамлено густыми серебристыми кудрями, цвѣтъ кожй изобличалъ здоровье, а физіономія дышала благодушіемъ. Его присутствіе нисколько не помѣшало нашей бесѣдѣ. Мы съ товарищемъ разсуждали обо всѣхъ превратностяхъ своихъ судебъ: коснулись и распри моей съ Уистономъ, и послѣдней брошюры, и отвѣта на все, и тѣхъ строгостей, какимъ я подвергался. Но вскорѣ ваше вниманіе было отвлечено появленіемъ молодого человѣка, который, почтительно подойдя къ неизвѣстному старику, началъ о чемъ-то тихо ему разсказывать.
— Напрасно вы извиняетесь, дитя мое, сказалъ ему старикъ: — подавать помощь ближнимъ — первѣйшій долгъ нашъ; вотъ возьмите. Сожалѣю, что не могу дать вамъ больше, тутъ всего пять фунтовъ, но и то деньги; авось они вамъ помогутъ выпутаться изъ бѣды.
Скромный юноша со слезами благодарилъ его, но моя признательность была едва ли еще не сильнѣе. Мнѣ хотѣлось обнять и расцѣловать этого чудеснаго старичка, такъ понравилась мнѣ его доброта. Онъ опять углубился въ чтеніе, а мы продолжали разговоръ, покуда собесѣдникъ мой, спохватившись, что еще не кончилъ своихъ дѣлъ на базарѣ, собрался уходить, обѣщая вскорѣ непремѣнно вернуться. На прощанье онъ прибавилъ, что всегда дорожилъ обществомъ доктора Примроза и не пропуститъ случая воспользоваться имъ, елико возможно. Старый джентльменъ, услыхавъ мое имя, обернулся, пристально посмотрѣлъ на меня и, по уходѣ моего товарища, почтительно спросилъ, не родня ли я знаменитому столпу церкви, великому Примрозу, смѣлому защитнику единоженства?
