— Почему знать, другъ мой, прибавила она, — на что способна наша Оливія? Эта дѣвочка обо всякомъ предметѣ умѣетъ наговорить съ три короба; и, насколько я понимаю, она очень начитана по части философскихъ диспутовъ.
— Что ты, моя милая, да какіе же диспуты она читала? Я, кажется, такихъ книгъ ей даже въ руки не давалъ. Ты, навѣрное, что нибудь спутала.
— Нѣтъ, папа, ничего не спутала, вступилась Оливія, — и это правда, что я начиталась довольно всякихъ диспутовъ. Вотъ, напримѣръ, я прочла споръ Твакума со Сквэромъ[1]; разсужденія Робинзона Крузе съ дикаремъ Пятницей; и даже теперь читаю статью о препирательствахъ передъ Судилищемъ Любви.
— И прекрасно, сказалъ я, — сейчасъ видно, что ты умница и какъ нельзя лучше подготовилась къ миссіонерской дѣятельности. Поди же, помоги матери готовить пирогъ съ крыжовникомъ.
VIII. Любовь, не обѣщающая никакого блеска, можетъ, однако же, дать много хорошаго
На слѣдующій день мистеръ Борчель опять зашелъ къ намъ. Его учащенныя посѣщенія по нѣкоторымъ соображеніямъ начинали тревожить меня, однако не могъ же я отказать ему отъ дому ни съ того, ни съ сего. Впрочемъ, его визиты были намъ не въ убытокъ, потому что онъ такъ усердно помогалъ намъ во всѣхъ полевыхъ работахъ, что положительно заслуживалъ нашу хлѣбъ-соль. Къ тому же, своими забавными прибаутками онъ такъ развеселялъ всю компанію, что съ нимъ намъ легче было работать, и былъ вообще такъ деликатенъ, уменъ и неприхотливъ, что я поневолѣ то смѣялся надъ нимъ, то жалѣлъ его, но постепенно привязывался къ нему всѣмъ сердцемъ. Единственное, что мнѣ въ немъ не нравилось, было явное предпочтеніе, какое онъ оказывалъ моей дочери: онъ въ шутку уже называлъ ее своей маленькой возлюбленной, и когда приносилъ нашимъ дѣвочкамъ въ подарокъ ленты, Софьѣ всегда доставались самыя красивыя. Не знаю, какъ это случилось, но мы стали замѣчать, что съ каждымъ разомъ онъ становился все любезнѣе, остроуміе его теряло свою сухость, а простота манеръ принимала характеръ высшей житейской мудрости.
Мы обѣдали въ полѣ и усѣлись или, вѣрнѣе, полулежа расположились вокругъ скромной трапезы; скатерть была разостлана на копнѣ сѣна и мистеръ Борчель оживлялъ всѣхъ своею веселостью. Къ довершенію нашего удовольствія, два черныхъ дрозда звонко перекликались съ одной изгороди на другую, а прирученный снигирь прилеталъ клевать крошки изъ нашихъ рукъ; словомъ, мы были настроены самымъ мирнымъ образомъ.
— Въ такую пору, сказала Софія, — мнѣ всегда приходитъ на память то прелестное стихотвореніе Гэя, гдѣ онъ описываетъ двухъ счастливыхъ любовниковъ, умирающихъ въ объятіяхъ другъ друга. Въ этихъ стихахъ такъ много чувства, что я сто разъ перечитывала ихъ, всегда съ новымъ восторгомъ.
