Призывы зрителей становились громче и пронзительнее, он слышал свое имя, они кричали ему: «Беги! Беги!» Он различил ревущий голос отца, но сильнее боязни проиграть была сейчас боязнь выиграть одному. Страх, который гнал его вперед, теперь свинцовым, парализующим грузом придавил его. Пламя, бившее из земли, погасло, ноги неподвижно стояли на месте и передвигаться уже не могли. Кристиан предпочел бы упасть в обморок, просто свалиться и остаться лежать. Зелень газона превратилась в яркую желтизну, ослеплявшую его, как будто его выставили на солнце и медленно сжигали. Он отчетливо видел перед собой всё: своего неистовствующего в отчаянии отца, выкрикивающего с трибуны его имя, свою беспомощную мать, которая, ломая руки, пытается успокоить отца, людей, в полном непонимании взирающих на него сверху, он слышал их крики, прежде благожелательные и дружелюбные, а сейчас превратившиеся в издевательский хохот.
Ребята были всё ближе, мчались на него ухмыляясь или удивленно проносились мимо. Кто-то угодил ему локтем в бок, он споткнулся, чуть было не упал, но, случайным толчком снова приведенный в движение, он побежал в хвосте как раненый зверь, пытающийся догнать свою стаю. Втянув голову в плечи, он последним пересек утрамбованную уже не одной дюжиной кроссовок финишную линию. Но горше, чем во время вручения наград уйти с пустыми руками, горше насмешливых взглядов школьных товарищей, недоуменного покачивания головой их родителями и непонимающего «Как же так?» матери — горше всего было увидеть Зиги на пьедестале, как он с гордо выпяченной грудью принимает приз за первое место в беге на длинную дистанцию. Он двумя руками поднял кубок и смотрел поверх головы Кристиана, как будто того здесь попросту не было.
Никогда он не сможет забыть и молчания отца на обратном пути в машине. Это разочарованное молчание, становившееся тем более непреклонным, чем дольше оно продолжалось, воздвиглось между передним и задним сиденьями точно непробиваемая стена, за которой он остался один.
Всю ночь Кристиан не сомкнул глаз и беспокойно метался в постели от разочарования и гнева.
На следующий день, увидев в вестибюле идущего навстречу Зиги, он тотчас схватил его и прижал к стене.
— Ты почему побежал дальше один? — яростно спросил он.
— Я ведь хотел увлечь тебя за собой, — извиняющимся тоном пробормотал Зиги, — ты же совсем не двигался.
Кристиан ясно чувствовал, что здесь что-то не так и что Зиги заговаривает ему зубы. Но ярость его улеглась, когда Зиги извлек из портфеля кубок и протянул ему.
