Неприятностей тогда Микола нагреб - едва унес. Командир батальона чуть зубы не выбил, и, главное, за что? Вовсе не Грабчак ту комнату обыскивал, и откуда ему про гранату знать? Следователь не досмотрел, так его и убило. При чем тут Грабчак? И сам ведь чудом уцелел, да еще все пальцы изрезал, когда осколки разбитой банки из кармана выгребал. Загубил шинель, конечно.
Лицо безумной девки взрыв гранаты пощадил - ниже всё расковыряло, а рожа конопатая целехонька. Сидела мертвая девка у стены, глаза открыты, смотрят... И та богопротивная пустота в них, словно видит мертвячка что-то... Вспоминалось потом, шоб ей... И пулеметчик тот, что давным-давно на восток шагал, и девка дурная, и другие... Неверующим, самогубцам и жидам в рай дороги нету - то Микола давно знал. Так на что они смотреть могут?
Понизили, перевели в охранную роту. Пути у Сортировочной охраняли. Мерзнешь каждый день и прибыли никакой...
Потом Микола догадался, что ему повезло. Поспокойнее здесь, у станции, было. А подальше от Житомира, ох, как партизаны активничали. Считай, в каждом районе по отряду, а уж севернее... Чуть ли не бандитские дивизии в лесах орудовали, болтали, что из Москвы им даже танкетки на парашютах сбрасывают.
К Рождеству навестил отец, привез гостинцев, корил, что родителей сын вовсе забыл, не шлет домой ничего. Микола отговаривался строгой службой - о том, что из вагонов "утряска" по случаю организовывается, упоминать не стал. Зачем родителям гроши? Все одно старые, своё отжили.
К весне немцы что-то заподозрили - на допросы вызывать стали. Вроде, что такого - эшелоны так и прут, ну, на ящик или коробку поменьше доедет, - велика ли разница? Что за крохоборская нация? Готовы расстрелять за консервы паршивые.
Поразмыслив, Грабчак написал два рапорта, изъявив желание уйти в "боевое подразделение на перший край боротьбы с большевизмом".
После месячных курсов попал в другой батальон, отправили в сельский гарнизон, но спокойный. Подразделение числилось серьезным, в резерве держащимся. Среди прочих и хлопцы из расформированного 201-го шуцманшафт батальона[24] служили. Ох, и повидавшие жизнь люди, знающие, политически подкованные. Присмотрелись, в свой гурт[25] допустили. Микола, как самый молодой, понятно, при постоянной заботе оказался: сбегай, подай, принеси. Пили, конечно, много. В селе по всем хатам подряд шли: выставляй "четверть" с закусью, небось, не москалей или германцев угощаешь, своих защитников кормишь. Село было большое, сознательное. Лишь пара хат сгорела невзначай - так за глупость и жадобу бог непременно накажет.
