Чацкий не умеет «явиться помолчать, пошаркать, пообедать, подставить стул, поднять платок». Он не показывал спеси — хотелось бы надеяться — перед теми, кто лежит в пыли, и не плел лесть, как кружево, тем, кто выше.
Чацкий встречается с Софьей и с порога показывает свою озлобленность на людей, которые ее окружают.
«Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?
А этот, как его, он турок или грек?
Тот черномазенький, на ножках журавлиных.
А тот чахоточный, родня вам, книгам враг».
Особенно, конечно, Софью задевает, когда Чацкий унижает Молчалина, в которого она влюблена.
«А, впрочем, — говорит Чацкий о Молчалине, — он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных».
Софья говорит о Чацком:
И спрашивает:
«Случалось ли, чтоб вы, смеясь, или в печали,
Ошибкою добро о ком-нибудь сказали?»
Вот еще характеристики, которые Софья дает Чацкому: «Грозный взгляд и резкий тон», «желчь на всех излить готов», не воздержан на язык, от него «смирнейшему пощады нет», он «унизить рад, кольнуть».
Поэтому Софья находит человеческий идеал не в Чацком, а в Молчалине. И этот идеал нравится не только Софье. Он нравится всем без исключения. Этот идеальный человек «уступчив, скромен, тих, чужих и вкривь и вкось не рубит».
Владимир Соловьев рассказывает случай, когда толпа избила и покалечила женщину, подозреваемую «в наведении болезни на мальчика посредством заколдованного яблока».
«Эти люди, — пишет Соловьев, — действовали без всяких корыстных целей. У них не было никакой личной вражды к этой женщине и никакого личного интереса в ее избиении. Единственным их побуждением было сознание, что такое вопиющее злодеяние, как отравление невинного младенца посредством колдовства, должно получить справедливое возмездие».
Соловьев — и каждый с этим согласится — пишет, что у этого дела нельзя отнять формально-нравственного характера. Но этот факт показывает, что «по чисто нравственным побуждениям» могут совершаться «возмутительные злодеяния».
Я думаю, ближе всех к истине стоит Поппер, который говорит, что человек плох, потому что он слишком хорош.
«Основные беды нашего времени, — пишет он в своих «Предположениях», — обусловлены не нашей моральной испорченностью, а, напротив, нашим часто ошибочным нравственным воодушевлением».
Если война, кровная месть и дуэль, это самое полное воплощение зла, то это зло творят люди с обостренным нравственным чувством.
