Если верить слухам, которые я слышала сегодня, комната Жасмин была заперта, до тех пор, пока не приехали ее родители, чтобы забрать ее вещи. Я не была великолепным агентом, как моя мама, но слухи подсказали мне две вещи. С одной стороны: комната Жасмин должно быть пуста. А с другой: если я хотела ворваться в нее, чтобы украсть компьютер, мне нужно было поторопиться, прямо сейчас. Прежде чем ее родители сядут на обратный рейс из Греции или возможно магически телепортируются домой, или что-то в этом роде.
И главное, прежде чем я потеряю терпение.
Я задержалась ещё на минуту , раздумывая, не схожу ли я с ума. Я по-настоящему подумывала о том, чтобы ворваться в комнату мертвой девочки и украсть ее компьютер, только чтобы увидеть, какая информация там содержится. Просто, чтобы узнать, почему она была вчера ночью в библиотеке. Только, чтобы приоткрыть ее тайны.
Я всхлипнула. Опять всё продолжается. Я думала о тайнах другой девочки и о том, как я могла бы об этом разузнать. Иногда я действительно была больной. Вопреки всему, что уже произошло со мной, мне все еще нравился мой цыганский дар, и мне нравилось, что он подсказывал мне такое о людях, что открывало их истинную сущность, показывал мне их настоящие чувства. Чувства, которые они отчаянно пытались скрыть. Как например избыток чувств Дафны к Карсону. Моя психометрия была единственная разновидность власти, которая была у меня в мифе, неважно,что она была такой незначительной.
Но холодная, жестокая правда была в том, что моя жажда узнать тайны, мое собственное, идиотское любопытство убило мою маму. Возможно, тогда мама не работала бы так долго, и в нее не въехал бы этот пьяный водитель, если бы я не хотела узнать правду о Пейдж.
Возможно, моя мама все еще была бы жива. Вероятно, мы сидели бы в этот момент вместе за ужином. Взяли барбекю с собой от Pork Pit, который бы мы ели вместе на уютной кухне в нашем старом доме, как мы делали хотя бы раз в неделю. Мама рассказала бы мне с печальными фиолетовыми глазами о своем дне, и меня бы это рассмешило и прогнало бы тень с мрачного лица мамы.
Потом она бы спросила о моем школьном дне или узнала бы о новом комиксе, а может и поддразнила бы меня из-за мальчика, который мне нравился. Вероятно, мы проделывали бы все эти вещи в данный момент, в эту секунду, если бы все произошло иначе.
С другой стороны, отчим Пейдж все еще издевался бы над ней.
Возможно, возможно, возможно.
От чувства вины и скорби из-за смерти моей матери мое сердце сжалось, и я потерла ноющую грудь. Иногда я больше не знала, что было правильно и что ошибочно, или должна ли я была начинать использовать свой цыганский дар. Глубоко в душе я была убеждена в том, что он был предназначен не для того, чтобы находить потерянные мобильные телефоны и скомканные лифчики до конца жизни. Но все же я не знала, должна ли я вмешиваться в дела других людей.
